Шрифт:
1
– Двадцать девятого? В среду?
– Да. Примерно в полночь. Между двенадцатью и часом.
– Кому поручил расследование? Еромошу?
– Ему. А того молодого следователя назначил ему в помощники. Раз уж нам его навязали, пусть хоть не много понюхает пороху.
– Хорошо. Да, чисто сработано. По крайней мере, так кажется. Тебе придется потрудиться и за меня.
– Так ведь и ты уже работал за меня, Бела. Что говорит врач?
– Обещает через неделю, в крайнем случае, дней через десять выписать. Если не будет никаких
На столике рядом с кроватью Раудер увидел три книги. Три детектива - два на английском и один на венгерском языке.
– Повышаешь квалификацию?
– засмеялся он.
– Да. Только вот читать не могу лежа. Задыхаюсь. Он протянул руку, нащупал на столике бумажную салфетку, неуклюже развернул ее и высморкался. Бросил салфетку в корзинку, взял со столика пузырек и с трудом вытащил резиновую пробку. Потом пипеткой набрал из пузырька жидкости и осторожно закапал в одну, затем в другую ноздрю. С легким сопением потянул воздух.
– Сейчас будет легче,- сказал он, но прозвучало «дегче».
Раудер засмеялся.
– Небось, кажется, что на плечах у тебя не голова, а бочка, правда?
– спросил он.
– Притом полная бочка. Ну да ладно. Расскажи подробнее, что известно. По крайней мере разгонишь скуку.
– Да пока мы мало что знаем. Зовут его Хуньором. Вернее, звали. Енё Хуньор. Я об этом, кажется, уже говорил. Сегодня на рассвете дежурный милиционер обходил свой участок на набережной Дуная и от нечего делать нажимал на ручки калиток. С чего ему пришло в голову проверять, закрыты ли калитки на ключ? Зимой в этих рыбачьих домиках никого не бывает. Живут постоянно только в двух домах повыше, на Эрдёшоре. Итак, одна калитка оказалась открытой, но дверь, ведущая в дом, была заперта. Сначала милиционер не заметил ничего подозрительного и, только осмотрев дверь внимательнее, обнаружил вокруг запора несколько коричневатых пятен. Он пошел в отделение, позвал дежурного. Тот пришел, осмотрел дверь и сказал, что это кровь. Еще раз постучались, но в доме было тихо.
– Окно куда выходит? К Дунаю?
– Нет. На Эрдёшор. А от самого дома до берега тянется огород. Берег порос камышом, через который проложена стежка к помосту, где летом привязывают лодку.
– Кажется, ясно. Милиционеры взломали дверь?
– Полагаю, у них были основания призадуматься. В конце концов, могло случиться и так, что человек, запирая дверь, чем-то поцарапал руку и оставил следы крови. Они все же решили позвать слесаря, который и открыл дверь.
– А в окно нельзя было заглянуть?
– Нет. Изнутри оно было закрыто голубой бумагой, какой школьники обертывают учебники. Труп лежал на полу. На убитом были трусы под стареньким халатом
серовато-зеленого цвета. Его одежда была аккуратно сложена на кресле, во внутреннем кармане пиджака обнаружено двести семьдесят форинтов. Под книгой на
полке - еще девяносто форинтов. В кармане брюк - немного мелочи.
– Рыбачий домик принадлежал ему?
– Нет. Его сестре Дежёне Балог. У нее есть дочь и сын.
– А убитый был женат?
– Да. У него дочь. Но я продолжу.
– Да-да. Продолжай.
– Постель была, разобранной; установить, спал ли он один, не удалось. В комнате - весь дом, по существу, состоял из одной комнаты с примыкавшей к ней маленькой летней кухней, которая, впрочем, была заперта на замок и зимой ею не пользовались,- словом, в комнате никаких явных следов того, что он был не один, не обнаружено. Детальный осмотр группа Еромоша произвела сегодня в полдень, но пока мне о нем не доложили. По предварительному заключению врача, труп пролежал четыре дня. Значит, с двадцать девятого. Вечером будут известны результаты вскрытия. Удар был нанесен по голове тяжелым металлическим предметом. Сзади. Череп пробит. Труп лежал головой к кровати.
– Следовательно, ногами к двери?
– Не совсем. Наискосок между дверью и окном, раскинув руки. Кровать стоит у стены в углу, справа от входа. Тебе не трудно представить обстановку с моих слов?
– Нет-нет. Что еще было в комнате?
– Слева на стене висели удочки и сеть, в углу стояли три старых весла. Еще два валялись под кроватью. У этой же стены стоял стол, на нем пустая чашка с блюдцем.
В чашке был чай, потому что на дне осталась заварка и немного сахара. У стола табуретка, рядом ведро с грязной водой. И еще два кресла, кроме того, на котором, как
я уже говорил, сложена одежда.
– Свет не горел?
– В доме нет электричества. У окна что-то вроде буфета. В нем посуда, ложки, вилки. На буфете чистая пепельница, рядом керосиновая лампа, керосин наполовину выгорел.
– Значит, лампу потушили.
– Да. Кто-то потушил. Возможно, убийца. Мы сняли отпечатки пальцев.
– Правильно. Как отапливается дом? Печка есть?
– Есть небольшая чугунная печка. Рядом с ней лежали несколько угольных брикетов и объемистая охотничья сумка. Брикеты в ней уложены аккуратно, один к одному.
– Где стоит печка? В каком месте?..
– Справа от двери, между передней стеной и кроватью. На стене и на внутренней стороне двери - вешалки и гвозди. На них висят халаты, ветхая женская одежда и поношенные мужские брюки.
– Не обнаружено ли что-либо странное, необычное?
– Нет. Впрочем… Я уже упоминал о полке. На ней были книги: справочник «Рыбы рек и озер», четыре изрядно потрепанных романа, в том числе один довоенного издания - и под ним девяносто форинтов. Они были на виду - высовывались из-под книги. И еще Уголовный кодекс.
– Уголовный кодекс?
– Да. Единственное, что казалось странным. Потому что никак не вписывалось в обстановку.
– Возможно, это случайность.
– Возможно.
Зазвонил телефон. Раудер невольно сделал движение, чтобы взять трубку, но опоздал.
– Алло! Да, Бела Келемен (прозвучало: «Бедакедебед»). Одну минуту. Это тебя. Из управлений.
– Будь добр, скажи, что через полчаса я приду.
– Через полчаса он прибудет. Хорошо, все в порядке. Спасибо, Еромош. До встречи.