Смерть на берегу Дуная
Шрифт:
Келемен с трудом поворачивается на бок, приподнимается на локте, пытаясь левой рукой дотянуться до стопки газет на книжной полке. Еще чуть-чуть. Немного. Он наклоняется и наконец двумя пальцами достает край газеты. Осторожно тянет, и вся стопка, накренившись, с шелестом ползет по полке в его сторону. Он подтягивает поближе верхние шесть-семь номеров, снимает пх и кладет на одеяло. Откинувшись на спину, отдыхает. Тяжело дышит. Перебирает газеты: тридцать первое, тридцатое, двадцать девятое - вот эта!
В среду по стране была преимущественно пасмурная погода. Не то. Надо же смотреть в номере за тридцатое! «В Задунайском крае местами сильный северный ветер… Температура в 14 часов от трех градусов тепла до одного градуса мороза…» Значит, ночью наверняка был мороз. Он т, к п думал. И чихать ему на синоптическую мудрость Бсрбоцп. Вполне достаточно и сводки. Сомнения вызывают трусы. У Хуньора, конечно, таких сомнений не было, но никому не известны и его мотивы.
Жаль, что на шахматной доске еще так мало фигур. Пять-шесть вместо тридцати двух. А гут еще Раудер! Единственное, что показалось ему странным,- это Уголовный кодекс. Можно, конечно, установить, имеет ли эта книга какое-либо отношение к происшедшему. Она находилась на полке среди других книг и могла принадлежать хозяйке дома, как и другие вещи. В таких рыбачьих домиках иногда встречаешь самые странные и неожиданные предметы.
Он посмотрел на часы. Было четверть восьмого. Раудер ушел в полшестого. Вряд ли Дюри уже дома. Наверняка еще топчется в отделении. Позвонить ему? Если никто не возьмет трубку, значит, его еще пет дома. Или к телефону подойдет Янка. Если она дома, надо сказать, чтобы Дюри позволил ему, как только придет. Бела снимает со столика телефон и лежа набирает номер, прищуриваясь, потому что ему лень снять очки. Гудки. Кажется, никого нет дома. Подождать еще чуть-чуть? Ага, взяли трубку. Янка. Это ее «алло».
– Яночка? Здравствуй, дорогая. Это говорит Бела.
– А, это ты, Бела?
– Ее резкий голос почти оглушает его.- Дюри сказал, что ты болен. Да и по голосу, похоже. Поставь на шею согревающий компресс. Передай Манци мой совет. Компресс помогает.
– Мне надо поговорить с Дюри, Яночка. Он уже дома?
– В Ванной. Умывается, Поужинаем, потом он снова уйдет. Как бы вы там не заездили моего беднягу. Подожди, Бела, я его позову. Поправляйся. И не забудь про компресс. До свиданья.
Прижав нагревшуюся трубку к уху, он ждет. Кажется, у него поднялась температура. А Янка еще выдаст его Манци! Черт его дернул влезать в это дело. Зачем надо было Дюри прикрепляться на год именно к его группе? Из-за кандидатской диссертации… «Психологические мотивы убийств и уголовных преступлений». А мне с этим дптятей держись теперь официально, «выкай». Товарищ Сипек да товарищ Сипек. Чтобы не догадались, что он мне племянник. Хорошо еще, что не мне пришлось принимать экзамены - Раудер разбирал его письменную работу. Конечно, оп был прав. Было бы несправедливо, если бы лучший претендент не прошел по конкурсу только потому, что он мой племянник.
– Алло, дядя Бела? Как ты себя чувствуешь?
– Скверно. Есть что-нибудь новое по делу Хуньора?
– Комнату, оказывается, подметали, и старенький коврик трясли., но под трупом и на халате удалось найти немного пепла от сигареты. Других свидетельств того, что в комнате курили, нет. Пепельница оказалась пустой и чистой. В карманах тоже не было сигарет, но Хуньор курил - в уголках одного кармана обнаружены крошки табака.
– А белье! Постельное белье осмотрели?
– Осмотрели. У нас пока нет оснований утверждать, что в ту ночь Хуньор был в кровати не один. Хотя и ото не исключается.
– Веник нашли?
– Нашли. За кроватью. Старенький небольшой веник, потрепанный, но на вид чистый. Слопно его специально почистили. Ну, это, так сказать, негативное доказательство.
– Неважно. После вскрытия трупа многое прояснится. Теперь о самом Хуньоре. Есть что-либо новое?
– После двадцати лет семешюй жизни он неожиданно ушел из дому. О своем решении он никому заранее не говорил. Уложив в чемодан самые необходимые пожитки, он ушел, когда дома никого не было. Это произошло семнадцатого. Три дня он жил у друга, спал на матраце в кухне, потом попросил у сестры ключ от рыбачьего домика и уехал.
– Там он жил с двадцатого?
– Уехал он двадцать первого, но жил ли там, трудно сказать. Во всяком случае, подтвердить это нечем. Даже чемодана нет.
– Понятно. Как у него с деньгами?
– По свидетельству жены, Хуньор унес с собой сберкнижку, на его имя было положено сорок две тысячи форинтов. Кроме него, их никто не может получить.
– И ты мне говоришь об этом только-сейчас? В какой сберкассе деньги?
– - В районной, но туда можно попасть только завтра. Когда мы узнали о сберкнижке, касса уже закрылась. Конечно, и сберкнижка и зарплата исчезли.
– Какая зарплата?
– У него на работе зарплату выдают тринадцатого и двадцать девятого. Но с тринадцатого по восемнадцатое он бюллетенил. По закону, как и полагается. Простудился.
– Как и я.
– Да. Девятнадцатого он получил деньги, запер их в ящике своего письменного стола, а двадцать девятого, по свидетельству сотрудника, работавшего вместе с ним
в одной комнате, унес всю зарплату с собой - два тысячи шестьсот двадцать один форинт.
– У него любовница?
– Якобы нет. По крайней мере, все так говорят, исключая жену, которая клянется, что он бросил семью из-за какой-то женщины. Хуньор отрицал это перед сестрой. Да и сотрудники ничего подозрительного не замечали. Дочь тоже.
– У хебя все?
– Все, что мне представляется наиболее существенным. Сейчас идет лабораторный анализ, протокол о вскрытии трупа будет готов ночью. После ужина я вернусь на работу.
– Постой! Раудеру - ни слова о нашем разговоре. Мать тоже предупреди, чтобы она следила за своими словами. Я не хочу неприятностей из-за того, что ты мне племянник.
– Хорошо, дядя Бела. Законспирируемся. Все будет в порядке.
– Так-то. Спасибо за информацию. Раудеру я позвоню утром. Имей в виду; обо мне ты ничего не знаешь. До свиданья, Дюри.
– До свиданья, дядя Бела. Я позвоню тебе тоже. Тайком.
Бела кладет трубку. Сопит. Не хватает воздуха. Он капает пипеткой в ноздри, потом громко зовет:
– Манци! Манци!
– Что, дорогой?
– Жена заглядывает в дверь.- Принести поесть?
– Неси.
2
Вряд ли это можно считать случайностью. А если и можно, то, по сути дела, крохотной случайностью. Случайность - это если во время купания в Адриатическом море человека за ногу кусает «крокодил», потом в суете расспросов и извинений выясняется, что человека зовут Бамбергером и что, нырнув, он перестал под водой ориентироваться и оказался в двух шагах от жены, которой захотелось, подобно крокодилу, укусить его за ногу. Потом выясняется также, что товарищ Бамбергер - капитан лейпцигской народной полиции и занимается расследованием уголовных преступлений и, следовательно, они коллеги; более того, его свояченица приходится племянницей Фрици Ромхани, и два года назад летом Бела не встретился с ним у Фрици только потому, что после обеда должен был отправиться в Балатонсентдёрдь по делу Розы Хумбрик. Вот это - случайность.