Смерть на двоих

Смирнова Татьяна Васильевна

– Шторм разлучил нас, – продолжил араб, довольный, что ему польстили, – но этот случай был предусмотрен. Точка рандеву рядом. Так нужно не принять вас на борт, а проводить ваш бриг…

– Мимо испанцев, – так же мягко закончил Рик, – ведь это же возможно?

– «Немезида» собирается плыть под английским флагом? – осторожно уточнил Хамид.

– О нет. Разумеется, мы поднимем зеленое знамя Пророка.

Вот тут челюсть Хамида все-таки отвисла, и юноша ничего не смог с этим поделать.

* * *

Солдаты дожа захватили их в четыре часа утра, когда край неба на востоке лишь начинал светлеть. Сонные, ничего не соображающие разбойники не смогли оказать сопротивления хорошо

организованному отряду. Лишь немногие попытались прорваться прямо сквозь цепь солдат. Их тела, нашпигованные пулями, как утки – орехами, лежали у порога родной пещеры. Командир отряда распорядился их так и оставить, только головы оттяпали… в назидание прочим, может быть, желающим повторить подвиг. Но больше героев не нашлось. Возможно, командир отряда даже жалел об этом, но за мертвого разбойника дож Лука Спинола платил так же, как за живого, однако хлопот с покойниками было куда как меньше: есть-пить не просят, бежать не пытаются. Лежат себе тихонечко в кустах. Милые люди! Правда, пованивают под здешним солнышком. Но уж лучше путь воняют, чем показывают пятки. Брезгливых среди солдат Наияснейшей не водилось. Излишне нервных – тоже. Поэтому трупы решено было бросить, а торопливо отпиленные головы командир пересчитал лично, солдаты собрали их в мешки и навьючили на терпеливых, ко всему привычных лошадок. Воротить носы никто не стал – кто же их воротит от живых-то денег. А «труп врага всегда пахнет хорошо». Остальных, около трех десятков, связали по двое и усадили на землю. Их предстояло тащить через горы: удовольствие сомнительное, но чего не сделаешь ради бескорыстной любви к республике. Двоих почтили особо и связали отдельно – главаря шайки, очередного Ринальдо, и девицу, найденную у очага спящей. Похоже – местную крестьянку. Наверное, кухарила на разбойников. Возможно, даже против воли. Если отец ее жив и достаточно богат, с него можно попытаться получить награду за спасение дочери. Впрочем, попытаться можно, даже если он беден как церковная мышь: у всех есть родственники, хотя бы один из них должен иметь что-то в загашнике…

* * *

Ирис проснулась от того, что ее сильно и довольно бесцеремонно встряхнули за плечо. Совсем рядом звучали незнакомые голоса, один, требовательный и нетерпеливый, явно что-то хотел от нее, но смысл чужой, быстрой речи ускользал. Первым порывом Ирис было буркнуть «don’t understand», или сказать что-нибудь по-русски, не в тему, но от души… К счастью, она успела окончательно скинуть дрему и открыть глаза раньше, чем сам собой открылся рот. А тот как открылся, так немедленно закрылся снова.

В пещере было полно солдат. И они чувствовали себя хозяевами положения. Средних лет, полный мужчина, солнечно-рыжий, отчего он напомнил девушке таракана, отдавал распоряжения, подкрепляя слова размашистыми жестами. Солдаты торопились их выполнить: что называется «на полусогнутых». Видимо, с субординацией тут все было в порядке.

Недавние «союзнички», с которыми «Цветок» провернул сомнительную негоцию, тоже все были тут, связанные, как веники. Покрутив головой, Ирис обнаружила, что сам предмет торговли таинственным образом испарился. Видно, успели прибрать. И слава Создателю! Задним числом Ирис сообразила, что если бы солдаты дожа поймали благородных грабителей «с поличным», с английскими ружьями и пистолетами, то именно ей пришлось бы отвечать перед местными властями за контрабанду. Она же, как ни верти, хозяйка брига. Представив это, она похолодела. Тюрьмы в Италии, судя по сериалу «Спрут», даже в гуманном двадцатом веке не были образцом комфорта. Что же там творилось за сто лет до рождения Наполеона?

Впрочем, кошмар еще вполне мог стать явью. Солдаты усердно что-то искали. Разбойничьи трофеи? Или все-таки ружья?

Разбудивший ее голос повторил уже более настойчиво:

– Chi sei tu? [20]

Ирис

помотала головой, ткнула пальцами себе в уши, высунула язык и снова помотала головой. Это решение пришло внезапно. Даже если среди солдат найдется кто-то, владеющий английским или испанским, объяснять, кто она такая и как здесь очутилась, не было ни малейшего желания. А изображать глухонемую показалось проще, чем дурочку.

20

Кто ты? (один из итал. диалектов)

Моноспектакль «глухонемая красотка» прошел с успехом. Руки ей, конечно, связали, но не слишком усердствовали. И с выяснением личности решили пока обождать.

Ирис поискала глазами Дика Вольнера, но не обнаружила маленького штурмана ни среди мертвых, ни среди связанных. Это обнадеживало. Помощник Харди отличался большим хладнокровием и был отличным бойцом, несмотря на свой рост и субтильное сложение. Если он жив и на свободе, то это был не просто шанс, это было почти верное спасение. Госпожа Бикфорд воспрянула духом и стала посматривать на солдат уже смелее.

– Ищешь своего штурмана? – тихо, одними губами спросил Ринальдо. Предводитель шайки, тоже связанный, сидел на каменном полу рядом с Ирис. – Он снаружи лежит.

Ирис широко распахнула серые глаза. Вопрос был понятен без слов.

– Не знаю, – ответил Ринальдо, – его несли мимо меня из бокового штрека. Был с головой. Но она моталась туда-сюда… – и благородный разбойник изобразил, как именно она моталась.

Если бы Ирис не была связана, то схватилась бы за свою голову. Надо же было так влипнуть!

Между тем, Ринальдо как будто не унывал. Его широкое смуглое лицо было почти благодушным.

– Они приняли вас за местную крестьянку. Пусть они и дальше так думают.

Ирис кивнула и, заметив, что рыжий командир отряда направляется к ним, торопливо отвернулась. Еще не хватало, чтобы кто-то заметил, как глухонемая корсиканская крестьянка болтает с главарем разбойников на языке Шекспира и Оскара Уайльда.

Сощурив глаза, Ринальдо наблюдал за тем, как Гвидо Модильяни по прозвищу Таракан неспешно подходит к нему. Остановившись в шаге от связанного разбойника, Гвидо окинул его внимательным взглядом, нехорошо улыбнулся и медленно, с явным удовольствием пнул ногой в бедро.

Неизвестно, чего он ждал. Ринальдо не отреагировал никак, продолжая все так же спокойно глядеть на рыжего.

– Тебе удобно? Не слишком крепко тебя связали? – с издевательской заботой спросил Таракан.

– Хорошо связали, – усмехнулся Ринальдо, – немножко б хуже, и было бы то, что нужно.

– Нужно для чего? Чтобы ты сумел удрать, собака?

– И это тоже, – не стал спорить Ринальдо, – но сначала я бы не отказался слегка пооборвать тебе усы, Scarafaggio [21] .

21

Таракан. (итал.)

Гвидо побагровел. Он ненавидел свое прозвище. Рука его сжалась в кулак. Ринальдо предвидел это и успел отклониться. Удар пришелся по касательной. Разбойник почти не пострадал, а вот Гвидо не рассчитал силы и с размаху влетел в штабель каких-то ящиков. Неровно сложенная пирамида зашаталась.

– Да ты пьян, друг мой Гвидо, – деланно удивился Ринальдо, – парни, ваш командир пьян, как падре Нунье на пасху!

– Никак нарываешься? – сквозь зубы процедил Гвидо.

– Ага, – ухмыльнулся разбойник, – а ты никак уклоняешься, Scarafaggio? Поверить не могу.