Смерть на Невском проспекте
Шрифт:
— Мы чрезвычайно признательны, — повторил он с поклоном, стремясь скорее приступить к делу.
— Что ж, — произнес дипломат, в очередной раз осмотрев свои руки, — я могу сообщить вам совсем немного, но прошу вас верить, когда я говорю, что это правда. Разные люди будут убеждать вас в том, что вашего мистера Мартина здесь не было, что на Невском проспекте тело его не находили и что поскольку нет тела, нет и преступления, а поскольку нет мистера Мартина, то, вам, лорд Пауэрскорт, здесь нечего расследовать, а раз расследовать нечего, вы спокойно можете возвращаться домой. Однако, лорд Пауэрскорт, мистер Мартин тут был, и его убили. И это, собственно, все, что я могу вам сказать,
— Виделись
— Я обещал вам сказать, что могу, — завершая разговор, повел рукой Торопов. — Я это сделал. Больше у меня для вас ничего нет.
— А известна ли вам цель, с которой мистер Мартин прибыл в Санкт-Петербург? Можем ли мы узнать хотя бы это?
— Мне больше нечего вам сказать.
— Но может быть, вы хоть знаете, преуспел ли он в своей миссии, какова бы она ни была, а, господин Торопов? — сделал последнюю попытку Пауэрскорт.
— Ничем не могу вам помочь. Прощайте, дорогой лорд Пауэрскорт.
В воскресенье в полдень лорд Фрэнсис Пауэрскорт стоял на крыше Строгановского дворца в необъятном, одолженном ему темно-сером пальто, полы которого при ходьбе волочились по снегу. Ему нравилось думать, что в прошлом плащ принадлежал какому-нибудь офицеру, предку Шапорова, и в стародавних битвах в этом плаще тот скакал на лихом коне и махал саблей, командуя артиллерии: «Пли!» На голове у сыщика была меховая шапка, тоже принадлежащая Шапорову. Сам Шапоров, в таком же плаще, стоял рядом, а на шее у него висели два очень дорогих бинокля. По другую руку Пауэрскорта, в самом теплом пальто и самых теплых перчатках, какие только можно купить в Лондоне на фешенебельной Джермин-стрит, располагался Руперт де Шассирон, первый секретарь посольства Великобритании, которого они пригласили понаблюдать предстоящее Петербургу зрелище. На крышу Строгановского дворца эту троицу завлекла возможность увидеть назначенную на воскресенье демонстрацию рабочих, которые, по предварительно разработанному плану, несколькими колоннами вышли из разных точек города, чтобы сойтись на Дворцовой площади, где их предводитель, священник Георгий Гапон, намеревался подать царю петицию. Пока они ждали, когда появятся демонстранты, Михаил рассказал Пауэрскорту о том, как он «завербовал» Наташу, и о том, что она поведала ему о дворцовой жизни в Царском Селе: о царящей там смертной скуке, китайских церемониях, исчезнувших яйцах и хвором наследнике.
А между тем внизу по Невскому сновал питерский люд, принаряженный по поводу воскресенья. Направо спешили припозднившиеся верующие, чтобы поспеть хоть к концу службы в Казанском, любимом соборе царицы Александры Федоровны. Звенели трамваи, катясь к Александро-Невской лавре. Сразу налево от Строгановского дворца была Мойка, а за ней — огромное пространство Дворцовой площади. Солнце сверкало на куполах и позолоте фасада Зимнего дворца. Чуть северней, на берегу скованной льдом Невы, блистая, вонзался в небо шпиль Петропавловской крепости. Дальше, на северо-запад, лежал Васильевский остров с университетом и тем трактиром, где подавали знаменитые русские щи. На северо-востоке, за Финляндским вокзалом, находилась Выборгская сторона, рабочий район с множеством заводов и фабрик, где миром правила нищета. На юго-восток, за Юсуповским дворцом и Мариинским театром, были Нарвские ворота, поставленные в честь победы над Наполеоном, а за ними — Путиловские заводы, откуда пошла нынешняя волна стачек. И от всех рабочих районов к сердцу города текли колонны людей.
Этот день, как в один голос сказали Пауэрскорту и Шапоров, и де Шассирон, мог стать ключевым в российской истории.
— Сегодня все может перемениться. — Де Шассирон, очень довольный тем, что присутствует при историческом действе,
— Насколько мне известно, царя сейчас вообще нет в Петербурге, — сказал Шапоров, у которого при дворе были информаторы поосведомленнее, чем у многих, — и не думаю, что он сегодня сюда собирается. И что сделают демонстранты, когда принять их петицию выйдет не Его Величество самодержец всея Руси, а, скажем, обер-церемониймейстер императорского двора, я даже представить себе не могу. Разъярятся, наверно. Надеюсь, удастся, — и Михаил посмотрел в сторону Зимнего и Дворцовой площади, словно церемониймейстер уже репетировал там свой выход, — уговорить их, что государь находится во дворце и непременно ознакомится с их прошением.
— А откуда вы знаете, что царя нет в городе? — де Шассирон, как охотничий пес, почуял близость свежего источника информации.
— Боюсь, не смогу вам ответить, — живо проговорил Шапоров, — но поверьте мне, это точно.
— А могу я задать вам вопрос, Михаил? — спросил Пауэрскорт. — Этот дворец, на крыше которого мы топчемся, он принадлежит одному из ваших кузенов?
— Да. Моя мать, знаете ли, из очень большой, просто огромной семьи, так что мы в родстве с половиной Петербурга. Отец ворчит, что невозможно зайти выпить чаю в яхт-клуб без того, чтоб не столкнуться с двумя-тремя родственниками, причем каждый попросит денег взаймы.
Пауэрскорт с огромным внутренним удовлетворением подумал, что матушке Шапорова придется как можно скорей познакомиться с леди Люси, чтобы они поделились опытом, как справляться с троюродными кузенами и кузинами и их обедневшими детьми.
— И что, именно здесь был изобретен знаменитый бефстроганов — мясо с луком, грибами, сметаной и так далее? Говорят, блюдо так назвали, потому что повар-изобретатель работал в Строгановском дворце. Это правда??
— Нет, его назвали в честь генерала Павла Александровича Строганова, который здесь жил. Это было лет двадцать пять назад. Отец мой очень расстроился.
— Отчего же?
— В нем, знаете ли, силен дух состязательности. Вы поймете, что я имею в виду, когда с ним познакомитесь. С какой стати назвали блюдо в честь никчемных Строгановых, сказал он, когда они сто лет только тем и занимались, что разъезжали верхом, спали с чужими женами да пили водку? Мы же, наша семья, сделали для страны гораздо больше. Почему бы не назвать что-нибудь в нашу честь? Какую-нибудь телятину по-шапоровски? А? Как вам? Во-а-ля-Шапорофф?
Молодой человек покачал головой.
— Конечно, сия забавная страсть — желание увековечить свою фамилию в кулинарии — уже улеглась. Но одно время с этим была просто беда! У нас постоянно менялись повара, тех, кто не придумывал ничего интересного, увольняли. Я был маленький и большую долю экспериментов пропустил, но очень хорошо помню жареных цыплят с ревенем и персиками. И еще — черную икру с каштанами и укропным соусом. Ужас!
Общий сбор на Дворцовой площади был назначен демонстрантам на два часа пополудни. Сверху Пауэрскорту были видны группы солдат с винтовками за спиной, топтавшиеся на прилегающих улицах, похлопывающие себя, чтобы согреться. Чуть повыше, к Адмиралтейству, ровной колонной рысью продвигались кавалерийские части. А ведь сегодня этому городу нужны совсем не солдаты с кавалерией, подумал Пауэрскорт. Ему нужны хорошо подготовленные полицейские соединения во главе с офицерами, имеющими опыт управления большими массами людей.