Смерть на рыбалке
Шрифт:
– Опять твои фантазии? – рассердился Клюев.
– Почему фантазии? Когда я на речке бросаю блесну точно в то место, куда захочу, ты разве не фанатеешь от моей меткости? А среди кастингистов, годами тренирующихся, есть такие, что грузиком мух на лету сшибают. Сам видел.
– Вот какое дело! Ну а что им байдарочники плохого сделали?
– Мало ли что. По этому поводу я действительно могу только фантазировать. Ну все, Борисыч, жди меня завтра вечером. – Игорь, Клюев и Подобросветов почти одновременно положили трубки.
– А ведь байдарочники никому так не мешают, как рыбакам, –
– Наверное, потому, что ты сам рыбак-то почти никакой, – усмехнулся Клюев. – Хотя все это – домыслы писателя-фантаста. Я Игоря озаботил по пьяни, а он теперь бошку себе почем зря ломает.
– Может, и не зря. А он не врал, что кастингисты эти такие меткие?
– Да нет, может, только преувеличил немного.
– Так, так. А на рыбалку он завтра один поедет?
– Не спросил. Вообще-то он старается ездить с товарищем каким-нибудь, мало ли что. Да и веселее в компании, и выпить есть с кем.
– Почему не спросил, с кем поедет?! – неожиданно разволновался Подобросветов.
– А смысл?
«…И тогда Скачков сказал: «По моему желанию, по судачьему приказанию: пусть во всем мире каждый человек, хоть раз в жизни нарушивший закон, немедленно, во всеуслышание признается в этом, чтобы в скором времени обязательно понести соответствующее наказание. И от тяжести совершенных преступлений пусть у всех виновных вылезут волосы, или выпадут зубы, или вытекут глаза, или одновременно и то, и другое, и третье!» – после чего он швырнул судака в воду и, взявшись за весла, направил лодку к выходу из залива под названием «Мудрый», в котором, как оказалось, на блесну попадаются говорящие рыбы, обещающие в обмен на свободу исполнить одно любое желание.
Однако не сделал Скачков и десятка гребков, как увидел на своих коленях клочок черных волос и почувствовал, что ни с того ни с сего очень сильно разболелись десны…» – Игорь закрыл блокнотик и убрал его в карман куртки.
– Вот здесь, Виктор Алексеевич, у меня сомнения: так и закончить рассказ – многоточием или продолжить и описать, как Скачков возвращается в Москву и видит вокруг несметное количество лысых, беззубых и безглазых – Игорь выжидающе посмотрел на Конобеева…
Вчера вечером выяснилось, что ни Геша Палач, сначала вроде бы давший согласие на поездку, ни Серега Зотов, ни даже Кыля составить компанию на рыбалку не захотели. Игорь уже настроился ехать один, когда позвонил Виктор Алексеевич, и они договорились встретиться утром у касс на платформе «Тушино»…
– Насколько я понял, твой герой тоже как минимум облысел? – глядя в окно электрички, спросил Конобеев.
– Конечно, – согласился Игорь. – И еще парочку зубов потерял. Мне вообще думается, что мало кого из взрослого населения минует судачья кара.
– Но нарушение закона бывает разным… – Конобеев хотел закончить мысль, но Игорь его перебил:
– Поэтому и наказания будут разными. Зато дети, глядя на своих покалеченных родителей, поостерегутся законы нарушать!
– Нет-нет-нет! – возразил Конобеев. – Я с тобой не согласен. И надеюсь, что ты на месте Скачкова так бы не поступил, уж больно
– Почему? Вот вы, к примеру, часто ли в своей жизни законы нарушали?
– По-моему наша! – спохватился Конобеев. Так и не закончив спор, они поспешили на выход из остановившейся электрички.
В автобус, следовавший в сторону Истринского водохранилища, народу, как всегда, набилось прилично, но Игорю с Конобеевым удалось занять сидячие места. Вышли они у деревни Сафонтьево перед мостом через речку. Единственный рыбак, покинувший автобус вместе с ними, сразу поспешил под мост.
– Мужик, наверное, хочет ручейника насобирать, значит, ловить будет где-нибудь здесь же, на удочку, – предположил Игорь, кивнув на рыбака. – Это хорошо, не будет нам мешать.
Немного отойдя от моста, они собрали спиннинги и не спеша двинулись вниз по течению. Ни Игорь, ни Конобеев не могли предположить, что рыбак этот не кто иной, как Петр Петрович Подобросветов, следивший за ними от самой Москвы.
Подобросветов и в самом деле набрал под мостом ручейника, сложил его в деревянную мотыльницу, но удочку, которую взял с собой, собирать не стал. Вообще-то он не совсем еще определил для себя, зачем сюда приехал и что собирается делать дальше, есть ли резон продолжать слежку за двумя рыбаками или стоит отыскать привлекательный омуток и провести остаток дня, глядя на поплавок.
Что-то почувствовал он своим сыскарским чутьем, когда знакомый Клюева рассказал по телефону неожиданно интересную версию. Сначала Подобросветов решил отработать ее чисто автоматически, но потом, чем сильнее убеждал его Клюев не обращать внимания на выдумки рыбака-фаната, тем больше задавал он вопросов. Сам же на них отвечал, нагромождая массу вполне правдоподобных, по его мнению, версий.
В итоге Подобросветов пришел к выводу, что друг Клюева Игорь Иванович, рассказав снайперам-кастингистам, среди которых вполне мог быть замаскировавшийся убийца, о своих подозрениях, тем самым себя и подставил, и теперь ему может грозить смертельная опасность.
Однако сейчас, стараясь держаться от рыбаков на расстоянии метров восемьдесят, удачно маскируясь и в то же время любуясь красавицей рекой и окружающим ее осенним лесом, он все больше сомневался, продолжать ли слежку.
Подобросветов окончательно решил, что пора разматывать удочку, когда вдруг услышал впереди по реке громкий всплеск. Он ускорил шаг и успел заметить чей – то силуэт, скрывшийся среди деревьев. Подобросветов хотел на всякий случай побежать в ту сторону, но увидел в воде, недалеко от берега, человека…
– Где Игорь? – в один голос спросили друг друга Клюев и Людмила, когда на следующий день в семь утра она открыла дверь, и милиционер чуть ли не ворвался в дом.
– Ты хочешь сказать, что его нет дома? – нервно спросил Клюев.
– Его со вчерашнего утра нет дома. – Чувствовалось, что Людмила одновременно и злится, и волнуется. – Как уехал на свою рыбалку проклятую, так и не вернулся до сих пор.
– А с кем он поехал, не знаешь?
– Что случилось, Борисыч? – вцепилась она ему в руку.