СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Шрифт:
— Обалдеть можно, — полез в затылок Сергей, но отдернул руку.— За кого они нас принимают? Не в жилу мне эта канитель.
— Как бы нам поперек горла эти почести не стали, — волнуясь, зашагал по комнате Лисовский. — Спросят наши, как мы боролись с немецко-фашистскими захватчиками, что ответим? Коньяки с эсэсовцами распивали, на мягких перинах нежились, с немками целовались, на дуэлях стрелялись...
- Чё ахинею порешь! — рассвирепел Сергей. — Не помирай раньше положенного времени!
— Не кипятись, Сережка! Тошно мне, потому и несу напраслину.
Оделись, по очереди тоскливо посмотрелись в зеркало. Вылитые эсэсовцы! Черные мундиры
— Чё нас выряжают, как женихов?! — недоумевал Сергей и, вытащив кортик из ножен, пальцем провел по лезвию. — Тупой, верхом до Иркутска свободно доедешь... До Иркутска!— растерянно повторил он. — До Иркутска...
Костя заметил повлажневшие Сережкины глаза и поспешно отвернулся к зеркалу. Потрогал синяк, подумал машинально, что не мешало бы его припудрить. И обозлился на дурацкие мысли, бесцеремонно хозяйничающие в голове. Для кого наряжаться, зачем наводить на себя лоск?
В просторном помещении около сотни офицеров в парадных мундирах, при орденах и медалях, с золотыми значками за ранения и серебряными за участие в рукопашных схватках, с нашивками на рукавах за подбитые танки разбились на группы и вполголоса разговаривали. Пришедших последними встретили сдержанно и без любопытства. Холодной отчужденностью веяло от танкистов, не принявших в свое общество чужаков из «гитлерюгенда» Сергей и Костя одиноко стояли у стены, и негромкие шутки, тихий смех огибали их стороной. Им едва заметно кивнул Отто Занднер, а Ганс инстинктивно потрогал взбугренный подбородок и зло сверкнул взглядом. — Ахтунг! Внимание! Смирно-о!
Огнями вспыхнула люстра, и офицеры вытянулись. В дверях показался танкистский генерал и штандартенфюрер с небольшой свитой. Немцы по команде выстроились тесным квадратом. Генерал, упитанный, с багровым лицом, гаркнул во всю глотку:
— Хайль Гитлер, камрады! Рад встрече с боевыми друзьями!..
Сергей с любопытством разглядывал фашистского генерала. Мундир зеленовато-серого цвета с красным высоким стоячим воротником, подпирающим толстые складки на шее, топорщится на животе, витые серебром погоны прилегли к широким плечам, в узкие брюки со штрипками едва вмещаются жирные ляжки, лакированные ботинки на резинках напоминакгг по размерам разношенные чуни. А голосище как у дьякона. Рявкнул, на люстре подвески хрустальные звякнули.
Не узнать и их знакомца. В черном эсэсовском мундире, при полном параде. Лицо, как у хорька, носом поводит, глазами сверлит. С головы не снимает белоснежную повязку, форсит, цену себе набивает.
— Я рад приветствовать юных друзей штандартенфюрера Пауля Бломерта! Они героически сражались в Варшаве, сумели перехитрить бандитов и чудом спаслись из их рук, навели страх на лесных партизан...
Начинается! — с тоской подумал Лисовский, чувствуя на себе уважительные взгляды танкистов. — К чему он ведет? Лейтенант привык видеть немцев на расстоянии, то ли торопливо разбегающимися запятыми на земле при бомбежке, то ли черными силуэтами в кабинах самолетов, то ли ко всему равнодушными пленными. Нынешнее близкое соседство выводило из равновесия. Соседство?! Он равный с равными, свой среди своих, а сегодня даже в центре внимания. Он чувствовал, что не выдержит чудовищного нервного напряжения, сорвется...
— Гюнтер Зоммер!
Костя опомнился, тронул Сергея за руку. Тот непонимающе уставился
— Над увечьями храброго воина может смеяться только трус! — сдержанно заметил штандартенфюрер и что-то шепнул генералу.
— Герберт Зоммер!
Лисовский шагнул и увлек за собой Сергея. Высокие, статные, с белыми повязками на ранах они замерли перед строем, в центре квадрата. Груздев, не догадываясь, что должно произойти, подобрался, стоял с непроницаемым лицом, плотно сжав губы, с рубинопылающим шрамом на щеке.
— Именем фюрера награждаю Гюнтера Зоммера Железным крестом! — провозгласил генерал и натренированным движением прикрепил орден к мундиру.
- Именем фюрера награждаю Герберта Зоммера крестом «За военные заслуги» с мечами…
Сергей потерянно смотрел на красную орденскую ленточку. У Кости на шее расплылись розовые пятна. Он не ожидал такого поворота событий.
— Камрады! Поприветствуем новых кавалеров боевых орденов!
- Зиг хайль!
— Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! — от громогласного крика зазвенели подвески на люстре.
Генерал и штандартенфюрер обняли парней, потом взяли их под руки и встали рядом. Откуда-то выскочил юркий человечек, ослепил вспышкой блица и сфотографировал.
В столовой, украшенной живыми цветами, офицеров ожидали богато сервированные столы. Но Сергея, любителя плотно поесть, на этот раз не радовало обилие вкусных блюд, разнообразие французских, итальянских, венгерских и немецких вин и коньяков. Парни сидели между генералом и штандартенфюрером за отдельным столиком. Их растерянность и сдержанность немцы расценили, как выражение радости, большого душевного волнения и скромности. Отовсюду смотрели дружелюбные лица: их признали за своих боевых товарищей, приняли в привилегированную эсэсовскую семью.
— Прозит! Прозит! — поднимались и опустошались рюмки и фужеры с коньяком, ромом, водкой, рейнвейном, шампанским.
Высокое начальство не задержалось. Генерал выпил два фужера рома, штандартенфюрер едва пригубил рюмочку с коньяком.
— Я разговаривал по телефону с рейхсюгендфюрером,— перед уходом сообщил Косте Бломерт. — Ему доложили о вашей героической гибели в Варшаве. Я объяснил, как вы воскресли. Он поздравляет вас и ждет. Я закончу дела, и вместе выедем в Берлин.
Знал бы он, что творилось в душе его «юного друга»! В Берлин попасть сама по себе страшная напасть, а предстоящая встреча с неведомым благожелателем братьев Зоммеров — настоящая катастрофа. Легче в пике войти и в землю на форсаже врезаться! И Сережке муторно. Горе с ним! Ковыряет бифштекс вилкой, когда его ножом нужно разрезать. Хоть танкисты пьяны, внимания не обращают, да и сами уже не различают, что и чем каждый из них ест. Боже, Гертруда появилась, и не одна. Шелковое платье с блестками, лакированные туфли, замысловатая прическа...
— Добрый вечер! — сдержанно поздоровалась с Костей и сияющим взглядом к Сергею. — Поздравляю, Гюнтер!
По-свойски чмокнула его в щеку, где шрам, пододвинула стул к его стулу, ногой прижалась к ноге. Костя усмехнулся про себя. Узнай Гертруда, кто они на caмом деле, веревку бы для петли сама намылила. Призналась ведь в разговоре, что боится и ненавидит русских Иванов, а если они придут, будет стрелять.
— Камрады! — к столику подошли утренние знакомцы. Впереди Отто Занднер с фужером шампанского. — Камрады! Ганс, я, да и все мы, приносим глубокие извинения за глупый инцидент. И вы нас простите, фройляйн!