СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Шрифт:
— Глянь, Костька, деньги.. В пачках!.. Лисовский вытаскивал крест-накрест заклеенные плотные пачки, сосредоточенно разбирая надписи на кредитках:
— Немецкие рейхсмарки... Американские доллары... Английские фунты... Шведские кроны... Золото!..
Сергей почесал в поджившем затылке.
— Не было печали, так черти накачали!
Сложили деньги и драгоценности в портфель, сунули его под диван. Сергей раздраженно прикидывал, что делать с неожиданно свалившимся на них богатством.
— Нажили хлопот полон рот, — заметил он. — Мильонщиками стали, хоть частную лавку открывай.
— Не пори ерунду,- отозвался Костя. — Душа винтом, а ценности должны к своим доставить в целости и сохранности.
– А я разве против? — потянулся Сергей к столу. Взял сигареты «Спорт» с дискоболом на коробке, закурил.
Затянулся, подошел к окну и негромко пропел:
— Сербияночка красива,
Сербияночка на ять,
Разрешите, сербиянка,
С вами вечер погулять...
Полковник вернулся темнее грозовой тучи. Сбросил в прихожей дождевик и в мокрых ботинках, оставляя влажные следы на полу, ввалился в комнату и тяжело, по-медвежьи, плюхнулся в застонавшее под ним кресло. Достал трубку с коротким, обгрызенным мундштуком, размял в нее две сигареты и прикурил. Пустил к потолку клуб дыма, свирепо выругался:
— В душу, колесную мазь и трех святителей! Доннер веттер! Долларами, мерзавец, запросил. Марка, дескать, на ладан дышит, а мне фрезен надо... Вот и готов последнюю шкуру шинден. Потребовал, чтоб я с заказчиком пришел... Не по нутру мне эта история!
— Сколько долларов?
— Сто.
Парни встревоженно переглянулись. Пойти на риск?! А если гравер в гестапо стукнет? Но и с гитлерюгендскими документами опасно показываться, хоть и посчитают братьев Зоммер погибшими в разбомбленном поезде. Нужны надежные бумаги.
— Когда обещал сделать?
— К семи часам.
— Согласны.
Бахов сперва онемел, потом сдвинул брови на переносице и сердито стукнул кулаком по подлокотнику:
— Шутки в сторону и не темните. Откуда доллары?
— Наследство от Бломерта, — вынужден был признаться Костя. — Думали, планы немецких укреплений в Польше, оказались деньги.
На лбу полковника расправились жесткие складки. И голос помягчел:
— А я на Сергея грешил, когда поднял портфель. Помнились пистолеты и патроны. Еще хотел у вас разжиться... Что ж, тем лучше… И все же жаль мерзавцу доллары отдавать.
Он помрачнел и яростно запыхтел трубкой.
— Далеко? — спросил Груздев.
— Верст десять, в Вильдпарк-Вердер. Берлинцы его еще своим фруктовым садом называют.
Добирались трамваем. В густых сумерках вышли на остановке и, смешавшись с толпой, прошмыгнули мимо полицейского в дождевой накидке. Сергей расстегнул нижние пуговицы плаща, поудобней передвинул кобуру с пистолетом. Магдарьевич покосился, но промолчал. Когда оторвались от немцев, посоветовал:
— Стрелять не спеши, за револьвер без нужды не хватайся. Тот тоже мастак, за двадцать шагов туза пробивает...
После Костромы Сергей не встречал неразрушенных населенных пунктов и потому дивился отсутствию воронок, сохранившимся домам, непокореженным деревьям. Пахло навозом и парной землей, под мелким дождем стелился горьковатый дым из печных труб, густо и продолжительно мычала корова, взахлеб заливалась собака.
В глубине сада одноэтажный дом из серого камня, вокруг усадьбы невысокая металлическая ограда, у ворот пустая собачья будка. Сергей пропустил Бахова вперед и втайне от него расстегнул кобуру, а канадский нож спрятал в рукаве, ручкой к ладони. Лезвие придерживалось обшлагом рубашки.
Прошли по песчаной дорожке, поднялись на крылечко. Полковник перекрестился, дважды сильно стукнул молоточком, в третий раз — пожиже. Дверь распахнулась, словно хозяин ожидал гостей в сенях.
— Битте!
– тенью появился в глубоком проеме мужчина.
Из прихожей он ввел их в небольшую комнату с массивной конторкой, разукрашенной медными инкрустациями. Тут же три стула, телефон на стене.
— Пожалуйста, садитесь?
Не снимая капюшона с головы, Александр Магдарьевич уселся у конторки на скрипучий стул. Сергей устроился у покрытой изразцами печки и положил на ее теплый бок озябшие руки. Исподлобья присмотрелся к суетливому немцу. Косая чёлка на лбу, под остреньким носиком усики соплей, бегающие маленькие глазки. Хозяин не понравился, Груздев сразу сердцем заскучал.
Полковник перебросил Сергею толстую сигару. Тот еле поймал ее левой рукой. Повертел, не зная, с какого края к ней подступиться, но увидел, как Бахов и немец обрезали свои машинкой, откусил зубами кончик и закурил. От первой затяжки чуть не задохнулся, в горло будто колючки шиповника впились. Сдерживаясь, прокашлялся, проморгался, не спуская глаз с тех двоих.
По тону разговора понял: идет мирная беседа. Немец спросил, Бахов ответил, а тот в Сережку взглядом зыркнул. Хозяин скороговоркой, что-то доказывал, полковник возражал! В конце концов они договорились. Гравер поднялся, зашел за конторку, загремел ключами. Подал Бахову документы. Тот внимательно прочитал, рассмотрел, поднес к самым глазам. Успокоился, бережно положил в карман, а из внутреннего вытащил потрепанное портмоне. Достав пачечку зеленоватых долларов, послюнил концы пальцев и тщательно пересчитал. Немец, не проверяя, положил деньги на конторку.
Сергей угрелся у печки и не уловил молниеносного движения руки гравера. Он остолбенел, увидев направленный пистолет.
— Хенде хох!
Эту команду парень хорошо знал, сам ею пользовался на фронте при встрече с вооруженными гитлеровцами и потому неохотно, под наведенным дулом, понукаемый нетерпеливыми окриками: «Шнель! Шнель!» — поднял руки. У Бахова подрагивали вздернутые кверху пальцы, он пытался усовестить давнего знакомца, но тот ликующе оборвал полковника:
— Не разговаривать! Ах, ты, недочеловек...