СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
Шрифт:
Лисовский читал и переводил Сергею: «Пятьдесят тысяч рейхсмарок вознаграждения за помощь в розыске опасных государственных преступников, членов диверсионно-бандитской шайки, совершивших разбойное нападение на представителей государственной власти и освободивших от заслуженного наказания своих сообщников...» Груздей почесал затылок и неуверенно усмехнулся: «Ищи ветер в поле?» Эрих не поддержал шутки: «Гестапо нельзя недооценивать, да и награда большая, многих с ума сведет. Ради денег перероют мышиные норки. Пора вам в Голландию перебираться».
А пока они возвращаются к леснику. Шофер по привычке подвез до лесной опушки, а от нее парни шагали развезенной дорогой, лужами, чуть не до колен выпачкали в грязи сапоги. Их подгоняли нетерпение, тревога за Женевьеву. Завидев знакомый дом, голые липы у крыльца, вроде обессилели, замедлили шаг. И тут стрелой кинулась от ворот им навстречу француженка.
— Серьожка! — повисла она на его шее. Целует, слезы градом сыплются из глаз.
— Почему долго не возвращался, милый? — испуганно отстранилась, бережно тронула пальцем подживающий шрам на щеке. — Ты ранен?!
— Для близира царапнуло! — радостно хохотнул он и положил руки на ее плечи.
— Как ты без нас жила, Женька?
— Бонжур, Костья! — сделала она реверанс. — Что сказал Серьожка?
— Вы и без меня друг друга поймете, — махнул Костя рукой и зашагал к крыльцу.
И Георг, и Марта обрадовались возвращению запропавших постояльцев. Хозяйка растопила на кухне плиту, нагрела воды для купания, потом принялась готовить обед, а лесник, как только парни помылись, уединился с Сергеем у камина покурить. Женевьева устроилась у окна, ласково жмурясь на неяркое ноябрьское солнце. В его лучах невесомо плавали в воздухе искрящиеся пылинки, причудливыми фигурами расплывались сизые клубы табачного дыма. Девушка первой заметила полицейского, появившегося в воротах.
— Полицай! — побледнев, вскрикнула она и испуганно прикрыла рот ладошкой.
— Может, нам наверх подняться? — обеспокоенно спросил Костя.
— Не стоит, — покачал головой хозяин, — вас могли видеть и сообщить участковому инспектору.
Средних лет мужчина, с глубоко запавшими глазами, острым носом, щетинистыми усами, в шинели, перетянутой ремнем с пистолетом, со служебной сумкой на боку, долго откашливался, пока не прохрипел:
— День добрый!
— Добрый день! Где простыл, Франц? - Можжевеловой выпьешь? От простуды хорошо помогает.
Полицейский не отказался. Согревая в ладони граненый стаканчик, маленькими глоточками отпивал настойку, и, словно ненароком, спросил:
— У тебя гости, Георг?
— Племянники с фронта да племянница навестили. Какие новости, Франц? Ты уж полмесяца ко мне не наведывался.
— Болею, сегодня впервые на ноги поднялся, — прохрипел полицейский.
Достал сигарету, закурил и снова раскашлялся. Парни ловили на себе почти осязаемые его взгляды, им казалось, что каждый шов на их мундирах на зуб опробован. Скользнув глазами по свежему шраму на Сережкиной щеке, инспектор глубоко затянулся и сипло вымолвил:
— По округу объявлен розыск опасных государственных преступников. Большую премию дают за содействие в их поимке. Пятьдесят тысяч рейхсмарок! Бо-ольшие деньги!.. Давно я у тебя, Георг, не бывал. Мимо ехал, дай, думаю, навещу Георга, моего школьного товарища...
Аккуратно загасил сигарету, окурок бросил в камин. Поднялся, попрощался и вышел. С крыльца донесся его лающий кашель, а Женевьева увидела, как взобрался он на велосипед, закрутил педалями и, вихляя по грязи передним колесом, выехал на дорогу.
— Не зря появился Вонючий Козел. В школе его так прозвали, — задумчиво пояснил Георг. — Не зря!.. И в детстве вынюхивал и доносил учителю на товарищей, и сейчас...
— Мы немедленно уйдем, — подошел Костя к окну. — И вас подведем, и сами в мышеловку попадем.
— Когда Эрих должен за вами приехать?
- Завтра. А ты как думаешь, Сергей? — и Лисовский перевел другу разговор с хозяином.
Парень потер лоб, искоса глянул на примолкшую Женевьеву и твердо сказал:
— Как стемнеет, уйдем. Негоже хозяев под монастырь подводить. Георг впервые услышал голос Груздева, внимательно вслушался в звуки незнакомого языка. «Никак русский! — подумал он. — Дай бог ему здоровья и счастья! Как он схож с моим Карлом».
— Нам с Мартой нечего терять, — с горькой улыбкой проговорил немец. — Жизнь прожита, урну с прахом сына еще в сороковом году прислали из Заксенхаузена и счет на сто пятьдесят марок сорок три пфеннига... Мы одни и жизнью не дорожим. Я прошу вас остаться. Уходить сейчас опасно. Козел или кто из его соглядатаев следит за усадьбой. У меня оборудован тайник, и при необходимости вы в нем укроетесь...
— Обедать! — позвала фрау Марта и, улыбаясь, сообщила: — Я испекла яблочный штрудель с ванильно-сливовой подливой. Специально для вас, фройляйн.
— О-о! — преувеличенно радостно воскликнул Георг. — Моя жена мастерица печь штрудель!
Обедали молча, без аппетита, и даже у Сергея кусок в горло не лез. Полчаса назад с каким бы удовольствием он обглодал свиную ножку, подчистую подмел кровяную колбасу и тушеную капусту, а сейчас ел через силу, лишь бы не остаться голодным и не обидеть хозяев. Женевьева дольше обычного провозилась с небольшим кусочком мяса, да и ароматный яблочный пирог не вызвал у нее энтузиазма. Фрау Марта недоуменно оглядывала угрюмое застолье, не понимая, почему у всех испортилось настроение и пропал аппетит, а ведь штрудель удался на славу. Вылезая из-за стола, почувствовали невольное облегчение. Трудно притворяться, когда близок враг, а уютному мирку, в котором они укрылись от опасности, угрожает беда.
В своей комнате Сергей сразу принялся осматривать и проверять оружие.
— Шесть гранат... две обоймы к шмайссеру, одна к моему автомату, три... — покосился на сумочку Женевьевы, — четыре пистолета, к ним семь магазинов... А че, жить можно!
— Меня смущает, что мы на виду, — подал голос Костя. — Среди людей и спрятаться легче...
— Милай! Нам только с тобой, и прятаться... Стоит на фрицах появиться, как пыль до потолка поднимается!.. И откуда полицая черт принес? И шлепнуть нельзя, хватятся.