СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

Рожицын Юрий

Притулившись в тесном закутке между стеной и гранитной колонной, Сергей торопливо тянул влажную сигарету, чертыхаясь про себя, а Костя прислушивался к уличному шуму, рассеянно застегивая и расстегивая пуговицы на куртке. Когда послышался многоголосый рев моторов, Груздев затоптал окурок и выглянул из-за арки. Вдали показалась машина, спереди и сзади охраняемая мотоциклистами.

 — Становись за тот столб, — посоветовал он Косте, — и после взрыва бей по переднему фрицу.

Зажав лимонку, Сергей распахнул куртку, под которой висел автомат. Лисовский пружинисто сжался за колонной, приготовив шмайссер к бою. Мотоциклист держался центра мостовой, за ним катилась зеленая полицейская машина. Кроме шофера в кабине два

эсэсовца. Крайний опустил стекло и выставил наружу локоть. Груздев не спеша выступил на тротуар и неуловимо быстрым движением швырнул гранату в открытое окошечко. Грянул приглушенный взрыв. Окутанный дымом тюремный фургон врезался в бетонную тумбу у обочины, потом неуправляемо отполз на середину улицы.

Почти одновременно парни застрочили из автоматов по растерявшимся мотоциклистам. Заднего Сергей свалил первой очередью, а Костин подопечный успел распластаться за темно-зеленым «БМВ» и открыл ответный огонь. По кирпичам и граниту защелкали горячие пули, и Лисовскому пришлось укрыться. Из-за колонны трудно вести прицельную стрельбу, да и время подстегивало, потому Груздев рывком выскочил на мостовую и в упор расстрелял ошеломленного гитлеровца.

Парни бросились к полицейской машине, развернувшейся посреди улицы. Скрипнув, откинулась задняя дверца, и из металлического кузова выскочил охранник, но не успел далеко отбежать, как Костя сбил его пулей. Сергей же прыгнул в фургон, из глубины которого донеслись тяжелые удары и слабый призывный крик. Груздев попытался плечом, с разбега, вышибить внутреннюю дверь, но она не поддалась его отчаянным усилиям. Подбежал Эрих с товарищем. Переворачивая черномундирника, Турба торопливо сказал Косте:

 — Скажи брату, чтоб понапрасну не бился, мы сами дверь откроем, — нашарил ключ в кармане эсэсовца, посоветовал: — Мы тут управимся, а вы следите за улицей. При опасности прикройте наш отход. Я своих провожу, вернусь за вами.

Костя позвал Сергея и они вернулись к колоннам готической арки. Обшарили взглядами окна домов, но в них даже занавески не шелохнутся, хотя Лисовский готов дать голову на отсечение, что не меньше чем по десятку телефонов в гестапо и полицию передаются сообщения о вооруженном нападении на тюремный фургон. И на улице неправдоподобная тишина. Случайные прохожие, застигнутые внезапной стрельбой и гранатным взрывом, темными кляксами распластались на мостовой и тротуаре и ползут, спеша укрыться под спасительными каменными стенами. Без криков и проклятий пашут они носами булыжник, вздернув зады, пригнув к земле головы.

Подпольщики действовали слаженно, без суеты. Кого-то под руки вывели из фургона, двое вышли сами и впятером нырнули в подъезд полуразрушенного дома. Сергей вздохнул свободней, убедившись, что спасители и спасенные на пути к грузовичку.

— Жми с Эрихом к машине. Вишь, шофер галок считает. При стрельбе не повредите мотор, одна у нас надежда — машина...

 — А ты?!

 — Я фрицев покараулю... Шуруйте!

С автоматом наизготове он перебежал к стене дома, притаился за углом. Выглянул, немцы цепочкой опасливо втягиваются в калитку. Тогда Груздев кинулся к воротцам. Выскочил на улицу и обомлел. Между Эрихом и Костей под наведенными пистолетами с поднятыми руками стоял шофер. Матерый волчище, — определил парень по затравленному злобному взгляду эсэсовца. Он тяжело поводил взбугренной шрамами головой, ссутулился, будто к прыжку приготовился.

 — Слюнтяи! — подбежав, свирепо выдохнул Сергей и выстрелил эсэсовцу в лицо. — Лопухи! Свидетеля оставляете! К нему попадете, не помилует... В кабину, жива-а!

По ним стреляли, гнались на мотоциклах, но Груздев уходил от погони извилистыми улочками. Проскочил полуразрушенный мост, втискивал машину в узкие щели, где казалось, и двум мужикам не разойтись, холодел от мысли, что прострелят шины и тогда не уйти от черномундирников.

Гильзы

перекатываются под ногами. Эрих с подножки, а Костя через заднее окошечко отстреливаются. Турба гранатами подорвал за собой настил моста, который после бомбежки на честном слове держался. Отсекли от себя мотоциклистов, намного оторвались от них. Загнали машину в развалины, разом выскочили из кабины и бегом по запутанным лабиринтам разрушенных кварталов. Эрих дорогу торит. Легко карабкается через каменные завалы, наметанным взглядом определяет, где лучше пробраться, как путь сократить. Двужильный мужик! От каждого вдоха грудь Сергея разрывается болью, подгибаются от напряжения колени, подошвы сапог скользят на мокрых от дождя камнях, перед глазами расплываются оранжевые круги.

 — Перекур, братцы! — хрипло выдохнул Груздев и повалился на груду кирпичей. — Сердце от натуги лопается!

В убежище добирались в густом, как парное молоко, тумане. Повезло, что сырая мгла навалилась на землю, когда до места оставалось не больше сотни метров. И то немало натерпелись, пока на коленях переползали руины. Сергей, как втиснулся в квартиру, так и улегся на диван.

 — Каждая косточка ноет, — признался он. — Чуток бы припозднились, пришлось бы на голых кирпичах ночевать. Бр-р!

 — Передай брату, — отдышавшись, торжественно проговорил Эрих Турба, — что мы глубоко благодарны вам за оказанную помощь, — и восхищенно добавил: — Вы перебили столько эсэсовцев, что Гиммлер от злобы позеленеет.

 — Хрен с ним, с Гиммлером, — приподнялся Груздев на диване, — а Эриху скажи, пусть не миндальничает с врагом, если не хочет головой за слабинку поплатиться... И ты хорош! Рот раззявил, а там хоть трава не расти.

 — Он же сдался, — не отступал Лисовский. — Как я в безоружного человека выстрелю?

 — Я стрелял не в человека, в фашиста, нашего злейшего врага! —жестко отчеканил Сергей. — Не доведет тебя, земляк, мягкотелость до добра. Сколько толкую — стреляй первым!

Эрих пытливо всматривался в хмурые лица парней потом не выдержал и спросил, о чем они ведут спор. Костя неохотно перевел суть разговора. Немец задумался, глубокие складки прорезались у рта и глаз.

 — Жестоко, но справедливо! — признался он. — Нельзя бороться с фашизмом в белых перчатках. Это не логично и не гуманно. Оставь шофера в живых, себя бы подвергли смертельной опасности... Переведи брату, я с ним согласен.

 — Кончайте, братцы, попусту рассусоливать! — взмолился Сергей. С утра во рту не держал маковой росинки. Давайте от души порубаем.

Этап седьмой

Возвращение □ Неожиданный визит □ Подземелье □ Гибель лесника □ Сергей воздает отмщение □ Дорога в неизвестность

Возвращались солнечным полднем. С севера тянуло студеным ветром, на почерневшей траве серебром отливали снежные языки, а на пашне вытаяла яркая зелень озимых. После города вольготно дышалось. Парням осточертел полумрак убежища, промозглый холод, от которого не спасали перины и вороха одежды, нервная напряженность, вызванная поисковыми партиями эсэсовцев и полицейских, прочесывавших развалины с собаками. Порой слышались близкие голоса, немцы чуть не вплотную подходили к тайнику, но беда обошла парней стороной.

Эрих Турба, которого они и ждать перестали, появился на четвертые сутки. Пока на спиртовке подогревалось консервированное мясо, он сообщил: «Нас разыскивают», — но заметив удивление на лицах друзей, поправился: «Не нас лично, а бандитско-диверсионную группу. Сотрудникам гестапо и уголовной полиции приказано усилить «бдительность, при попытке к сопротивлению стрелять без предупреждения... Кстати, сами почитайте, как вас разукрасили». Он зябко потер ладонями, потом достал и подал Косте сорванное со стены объявление.