Смерть навылет
Шрифт:
— Вы, значит, уже и в институте успели побывать!
— Но вы же мне разрешили! — он просительно поцеловал мне руку, и я растаяла. Действительно, разрешила. И все же не укладывалось у меня в голове, что таинственный Джокер — это Миша. В этом случае пришлось бы пересмотреть всю теорию лидерства:
— Но Марьяна? Он же ее любил! Зачем убивать любимую женщину, а потом набрасываться на ее бывшего мужа? Не понимаю!
— Психология, Стефания. Банальная человеческая психология. Единственное, что можно просчитать, но чего нельзя придумать. Михаил — профессиональный альфонс. Помните, его загадочное отсутствие? Он ублажал одну дамочку. Сказать, как ее зовут или сами догадаетесь?
— Скажите.
— Мамашу Варвары Громовой. Они познакомились на одной из презентаций,
— Варя знала о нем?
— Конечно! Потому и бесилась. Представляете, раньше она его в постели матери видела, а потом он у нее экзамены принимал, лекции читал. Только к своим научным “открытиям”, он не имел никакого отношения. Девчонке вообще несладко пришлось в этой жизни. Семейка еще та.
Что же касается Марьяны, то он ее использовал, как и всех вокруг. Марьяна была пропуском к деньгам ее бывшего мужа. Вы знаете, что у тишайшего профессора Самойлова есть кругленький счет в банке, доставшийся ему после смерти его первой жены. Следующей жертвой после Субботина должны были стать вы, вас бы просто упекли в тюрьму за серию убийств, а потом… На свете слишком много людей, желающих с выгодой использовать сложившиеся обстоятельства.
— Но теперь он у нас в руках! — Константин Григорьевич довольно хлопнул Мо по плечу. — Всего-то и осталось, что взять его с поличным.
У них были такие довольные мальчишеские физиономии, что захотелось тут же стереть эти улыбки.
— М-м, а как брать-то будете, с поличным? Доказательств у вас все равно нет. Только подозрения. А их к делу не пришпилишь.
Молчание было ответом. Доказательств у нас нет. В отличие от подозрений. Как ни крути, но придется мне идти на встречу со смертью. В качестве живца. В белом костюме и на высоких каблуках.
ГЛАВА 22
Ночью все кошки серы. И трудно найти ту, которая тебе в нужный момент особенно нужна. Особенно, если ее нет поблизости.
Ночью нервы особенно напряжены. Особенно, если в глубине души ты испытываешь страх. Страх провала. Ты загоняешь его на дно, давишь логикой и убеждениями, опутываешь парами алкоголя. Но он все равно вылезает наружу. Липкий. Потный. Холодный и отвратительный.
Но, к счастью, сейчас не ночь. Вечер. Вечер трудного дня, который для кого-то станет последним. Очень хочется курить, но нельзя. Сигаретный дым сразу же его выдаст, к тому же на всем факультете установлена противодымная защита. А вот выпить можно. Банка холодного пива — не опьянит, но прочистит мозги, а также снимет напряжение. Главное, чтобы в ответственный момент организм не подвел. Но организм не подведет, пока не свершится задуманное. Проверено. Причем неоднократно.
Ему всегда нравился один и тот же сюжет: загнанный обстоятельствами человек, пытается выкарабкаться и победить. “Граф Монте-Кристо”, “Беглец”, “Иллюзия убийства”, “Фирма”, “Если наступит завтра”, “Бегущий человек”, многочисленные поделки в стиле фэнтези, книги и фильмы — уже и не вспомнить, сколько вариаций этого сюжета он пропустил через себя, впитывая банальные хитросплетения. Кому-то помогала магия, кому-то пуля, кому-то случайный человек, открывающий дверь в мир власти и богатства. Ему никто не помогал: в этой стране не работают законы жанра. В этой стране вообще никакие законы не работают. Кроме законов убийства. Убийство делает тебя сильным, не столько физически, сколько нравственно. Словно старая кожа, отпадают догмы и правила, обиды и узелки предательств. Отнимая чужую жизнь, ты возрождаешься, становишься
Он пошевельнулся, принимая более удобную позу, и с наслаждением отхлебнул пива. Рядом лежал нож. Острый и чуть изогнутый, почему-то похожий на угловатое женское бедро. Нахлынула волна возбуждения. Он всегда возбуждался, когда думал об этом. Не любовь — секс. Он не любил фильмы и книги, где вместо секса была любовь. У загнанных любви не бывает. Только адреналин, ток горячей крови, бьющий в уши, когда мчишься от опасности, а затем рывком спадающий к паху. И тогда тебе хочется выплеснуть его, растворяясь в едва знакомом, податливом теле, разряжаясь судорожными толчками. Секс. У него свой запах. У него свой вкус. Он вспомнил слегка раздвинутые ляжки убитой Барби и заерзал, расплескивая пиво. Ему доставило особое удовольствие потрогать ее, когда она остывала. Глядя на него распахнутыми удивленными глазами. Он даже отшатнулся, вспомнив теорию о том, что в глазах жертвы может отпечататься облик ее убийцы, но потом рассмеялся. Глупости! Она мертва. Он отомстил за все унижения, которыми она и ей подобные посмели его подвергнуть. И так будет всегда. У него есть особая магия. Магия смерти.
Слово завораживало, оно давно превратилось из тайного девиза в нечто материально-осязаемое, еще с тех пор, как он подслушивал ночные разговоры отца и матери об этом. Он баюкал смерть в люльке своих фантазий и терпеливо ждал, когда она подрастет. И однажды случилось то, что случилось.
Как тихо на факультете. Все давно разошлись. И только в компьютерном зале горит свет, намекая на призрачную пульсацию жизни. Призрачную потому, что виртуальную. Но скоро она оборвется.
Он прислушался к шуму на первом этаже. Отголоски голосов, хлопанье дверей, стук шагов-каблуков. Она все-таки пришла. Он не верил, но она пришла. И теперь медленно поднимается по мраморной лестнице. Он змеей скользнул к перилам, Увидел узкую руку с серебристым обручем на запястье. Брелоки тонко позвякивали. Белая ткань костюма терлась о темное отполированное дерево.
Тень бесшумно перепрыгнула несколько ступенек и скрылась в компьютерном зале, оставив в качестве прохода щель.
Мягкий щелчок.
Щель, мигнув, утратила свет.
На подоконнике осталась недопитая банка пива.
ГЛАВА 23
Мы спорили больше часа. Константин Григорьевич был против, причем в какой-то момент меня удивила его неприкрытая ярость. Сухоруков не желал вмешательства извне. Ему что, лавры героя покоя не дают? Стэн боролся с писательским любопытством: шутка ли, воочию увидеть то, о чем обычно пишешь в своих книгах. Я же апеллировала к общечеловеческой логике: если вызвать на помощь пару бравых ребят, то со мной ничего не случится. И даже награждать посмертно никого не придется. Мы задержим Джокера, и все будет хорошо.
В конечном счете победил компромисс. Мы решили, что я все-таки пойду на встречу, но за ножи хвататься не буду, и ежели что, сразу упаду на пол. “Сщас, — мстительно подумала я, — так я и легла в своем белом костюме на грязный заплеванный пол. Да я лучше умру!”. Тьфу-тьфу, чтоб не накликать!
Еще пятнадцать минут мы потратили на выпивку. Мо остановил свой выбор на джине с тоником, я налила немного вина, а Сухоруков от души приложился к водке. И опять в душе шевельнулось странное чувство. Странный мне какой-то следователь достался. Явился с мало знакомым человеком, сначала бахвалился. А потом резко сник, прочитав переписку Елены и Джокера. Группу вызвать отказался. Несколько раз порывался кому-то позвонить, а затем оставил эту затею. Теперь заметно нервничает. Почему? Поймав мой взгляд, он отвернулся. Руки у него дрожали. Что за ерунда?