Смерть навынос
Шрифт:
Все это медсестра говорила, несясь по больничному коридору рядом с ним, ноздря в ноздрю. Когда Мономах распахнул двери в приемное отделение, он понял, что она права: количество народу в крохотном помещении зашкаливало, пол был заляпан кровью, туда-сюда сновали люди в форме. Мономах бессознательно отметил, что среди них не было врачей «Скорой помощи», только пожарные и полицейские – видимо, они первыми оказались на месте происшествия и эвакуировали пострадавших в ближайшее медицинское учреждение. Не успел Мономах оглядеться, как к нему подскочил Мейроян. Обычно одетый с иголочки, с идеально подстриженной густой шевелюрой и усами, сейчас хирург выглядел взъерошенным, а его белоснежный халат покрывали кровавые пятна.
– Слава богу, вы здесь! –
– Пациентов, пришедших по записи на плановую госпитализацию, отправили домой, – продолжал Мейроян. – Часть из тех, кого притащили сюда, придется перенаправить в Джанелидзе или ФГБУ [1] , ведь у нас нет ожогового центра, да и вообще… Черт, не приспособлены мы для оказания экстренной помощи!
1
Институт скорой помощи имени И. И. Джанелидзе, ФГБУ – Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины имени А. М. Никифорова МЧС России.
– С ними связались? – отрывисто спросил Мономах, затравленно озираясь по сторонам. – Они едут?
– Едут, но в городе пробки – час пик ведь, черт его дери! Троих я определил к нам, в ТОН [2] , но тут полно народу с повреждениями позвоночника, и ни мы, ни Тактаров всех принять не сможем.
– Не паникуйте, Севан, – пробормотал Мономах, – поставим дополнительные койки… Санитары!
С той минуты, как он вошел в приемное отделение, у Мономаха было всего несколько коротких перерывов – на кофе и на перекус (благослови господь Алину, самую лучшую медсестричку в отделении, которым он руководил: она принесла начальнику бутерброды и домашний винегрет). Еще ему удалось немного вздремнуть под бдительной охраной санитарки тети Глаши, которая в течение часа держала оборону возле его кабинета, не позволяя никому нарушить покой заведующего. Ни один пациент не погиб, они сумели спасти всех. Тактаров в травматологии потерял троих. И вот, после всего случившегося, Мономах вынужден стоять здесь и выслушивать вопли Муратова из-за того, что в отсутствие наблюдения – из-за суматохи, творящейся во всех отделениях, – пациентка умудрилась свести счеты с жизнью!
2
ТОН – травматолого-ортопедическо-неврологическое отделение.
– Почему на посту не оказалось медсестры, Владимир Всеволодович? – сурово сдвинув кустистые брови, вопрошал Муратов. Он определенно работал на публику, а именно – на мужчину и женщину, расположившихся за столом напротив кресла главврача. Женщина приходилась погибшей матерью, кем был мужчина, Мономах не уловил.
– Потому что постовая сестра занималась приемом пострадавших в аварии, – деревянным голосом ответил он на вопрос. – Как и почти все сестры практически в каждом отделении больницы.
– Мы сейчас говорим о вашем отделении, Владимир Всеволодович! – отмахнулся от его резонов главный, делая ударение на слове «вашем». – Как вообще девочка могла выйти на крышу?!
Мономах и сам удивлялся. То, что пациенты открыли окно, в порядке вещей: в это время года коммунальщики обычно стараются сверх меры и топят по максимуму, отчего перегруженные койками небольшие палаты становятся похожи на настоящие душегубки. Но вот то, что пациентка зачем-то вылезла через это окно на крышу соседнего нижестоящего корпуса, здравому объяснению не поддавалось. В палате в это время находилась лишь одна лежачая больная, которая,
Калерия Куликова входила в балетную труппу Мариинского театра. Полгода назад она получила травму коленного сустава. Кажется, это случилось во время репетиции – вроде бы девушку уронил партнер. Поначалу Калерия даже не обратила на это внимания: она чувствовала боль, но представители ее профессии привычны к таким вещам, и она испугалась лишь тогда, когда не сумела утром встать на ноги – они просто-напросто ее не слушались. Операция помогла юному дарованию подняться и вновь начать ходить, но, само собой, ни о каком скором возвращении в балет речи идти не могло. Неужели это стало причиной суицида?
– В истории болезни написано, что операция Калерии Куликовой прошла успешно? – продолжал Муратов, почему-то с вопросительной интонацией. – Это было несколько месяцев назад, а сейчас она лежала на реабилитации?
– Верно, – признал Мономах. – Я готовил ее к выписке, но возникли кое-какие проблемы.
– Проблемы?
– У Куликовой был значительный недостаток веса…
– Как вы не понимаете, она же балерина – они обязаны следить за фигурой! – вмешалась мать покойной. Ее глаза неестественно блестели, и Мономах предположил, что она находится под действием каких-то сильнодействующих препаратов. Которые, по всей видимости, ей не помогают!
– Владимир Всеволодович, как вес пациентки связан со случившимся? – поинтересовался Муратов. Хотя, пожалуй, «поинтересовался» – не совсем правильное слово: Мономах не сомневался, что главному неинтересно, как все было на самом деле, просто происходящее доставляет ему удовольствие. Муратов спит и видит, как бы убрать Мономаха не только с поста заведующего, но и из вверенной ему больницы. Он не может этого сделать без веских оснований. Имя Владимира Князева хорошо известно в медицинских кругах, ведь он является одним из ведущих врачей-травматологов города, поэтому его увольнение вызвало бы волну недоумения и даже возмущения. Уникальные операции, которые проводятся в ТОНе, зачастую не имеют аналогов. Мономаху удалось собрать под свое крыло лучших врачей, включая иностранных специалистов, и очередь к нему стоит на годы вперед. Это-то и не дает покоя Муратову и его приятелю, врагу и конкуренту Мономаха Тактарову, заву травматологическим отделением. Так что происшествие в ТОНе на руку им обоим, а что, как и почему – дело десятое! И меньше всего Мономаху хотелось сейчас рассуждать об особенностях профессии Куликовой, однако ему не оставили выбора.
– Недобор веса, как и перебор, имеют прямое отношение к реабилитации пациента с суставными проблемами, – пояснил он сквозь зубы. – А о причинах случившегося мне ничего не известно!
– Сестра сказала, что вы пообещали кормить Калерию насильно, если она не прекратит отказываться от пищи! – всхлипнула мать самоубийцы. – Может, она испугалась…
– Вы хотите сказать, что доктор Князев угрожал вашей дочери? – Муратов едва сдерживался, чтобы не запрыгать от восторга.
– Она была обессилена! – рявкнул Мономах. – Как она могла разрабатывать ногу и восстанавливать двигательную функцию, питаясь одним святым духом?!
– По-моему, слежка за диетой больных не входит в ваши должностные обязанности, доктор! – процедила Куликова.
– Ошибаетесь, входит! Недаром существуют такие понятия как «первый стол», «второй стол» и так далее: вашей дочери было предписано усиленное питание. Конечно, у нас здесь больница, а не мишленовский ресторан, и допускаю, что ваша дочь привыкла к другому рациону. Однако насколько я понимаю, вы не приносили Калерии домашнюю пищу, а нашу она есть отказывалась. Я не представляю, как у нее хватило сил добраться до окна и вылезти на крышу, ведь ее состояние кроме как анемичным не назовешь!