Смерть носит пурпур

Чиж Антон

– Вы знаете этого человека? – спросил Ванзаров.

– Откуда! Впервые видел. Он ко мне не заходит. Песок ему золотой нужен, нет, вы послушайте!

Гольдберг еще долго мог выражать эмоции в самых цветистых выражениях. Ванзаров попросил описать позднего покупателя. Но в этом случае ювелир оказался не так расторопен. Только и мог вспомнить, что среднего роста, одет обычно, ничего примечательного. Да и на что ему покупателей рассматривать? Он деньги считал.

– А что такое? – вдруг забеспокоился Гольдберг. – Полиция запрещает ночью продавать золотой песок?

– Могу

вас заверить: сыскная полиция этого не запрещает, – ответил Ванзаров. – Но предпочитает внимательных свидетелей, хотя где их взять в наше время? Вы меня понимаете?

И, пожелав ювелиру доброй ночи, он подхватил Лебедева под руку. Аполлон Григорьевич явно целился проделать над золотом новый эксперимент. Что могло закончиться для ювелира сердечным приступом или сумасшедшим домом. Выйдя на спящую улочку, Ванзаров отпустил его локоть.

– Требуются еще доказательства? – спросил он.

Лебедев предпочел отмолчаться. Пожелав ему доброй ночи у гостеприимного чиновника Горенко, Ванзаров отправился в участок.

37

Весь день Николя Гривцов бегал по Петербургу. Получив задание из Царского Села и узнав, что помощь требуется его кумиру, то есть Ванзарову, все прочие дела он отложил в сторону. Николя составил список ювелирных магазинов, большинство которых располагалось в центре, и принялся методично обходить их. Юного чиновника встречали настороженно, требовалось не только упрашивать, но кое-где даже припугнуть сыскной полицией. На вопросы о золоте ювелиры отвечали неохотно.

К вечеру список был готов. Отсеяв все лишнее, то есть сдатчиков, которые прибыли не из Царского Села, Николя выписал на отдельную бумажку три фамилии. Эти господа отвечали всем условиям: заезжали в столицу не позже месяца назад и сдавали не золотой лом или украшения, а цельные куски переплавленного золота. Посчитав, что задание выполнено успешно, он собрался преподнести Ванзарову сюрприз, а именно: приехать на последнем поезде и вручить список лично. Однако, вспомнив, что его кумир относится к сюрпризам, которые не им придуманы, без всякого понимания, так что можно заработать взбучку, счел за лучшее отказаться от этой затеи.

Он отправился в телеграфную, чтобы отбить сообщение полицейским телеграфом. Дежурный телеграфист открыл справочник и не нашел нужного адресата. Оказалось, что царскосельская полиция лишена благ цивилизации, телеграфный пункт имеется только у дворцовой полиции. Николя вспомнил, что дворцовая полиция отличается высокомерием, никто ей не указ, ни с кем она не дружит, а потому посылать на их адрес с указанием передать Ванзарову – все равно что выбросить в мусорную корзину. Оставалось последнее средство: телефонный аппарат.

Телефоны Николя не то чтобы не любил совсем, но относился к ним с некоторой подозрительностью. Ему казалось, что из черной воронки слуховой трубки может выскочить чья-то холодная когтистая волосатая рука и утащить его в тридесятое царство. В подобных страхах он не признался бы и под пыткой, но телефоном лишний раз старался не пользоваться. Теперь же выхода не осталось. Николя с сожалением подумал, что вот он трудился, а Ванзарову результат преподнесет какой-то чужой чиновник. Вздохнув, он отправился в приемное отделение сыска, покрутил ручку телефона и продиктовал барышне на коммутаторе номер Царскосельского участка.

На звонок ответил чиновник, назвавшийся письмоводителем Птицыным. Никого больше в участке не оказалось, все были на месте преступления. И господин Ванзаров там же. Николя с печалью подумал, что вот всегда так: Ванзаров распутывает какое-то интересное дело, выехал на место преступления, а ему приходится тут чахнуть в сыскной. Он продиктовал все имена с датами и попросил, чтобы ему зачитали, что вышло. Птицын записал все правильно. И обещал передать в собственные руки. Как только представится возможность.

38

За ним ходили давно. Ванзаров приметил неумелого филера, выйдя из участка после ареста. Больших забот «хвост» не доставлял. Оторваться от него не составило труда. Соглядатай потерял его, когда Ванзаров брал извозчика к дому Федорова. Но упрямо дежурил около участка и зацепился снова. Ванзаров замечал его среди толпы зевак в безымянном переулке, около гостиницы «Рояль» и на другой стороне от ювелирного магазина Гольдберга. Теперь «хвост» шел за ним, не прячась.

Обернувшись в очередной раз, он обнаружил, что за спиной улица пуста. «Хвост» бесследно растворился. Это была не лучшая новость. Если враг спрятался, значит, он готов напасть. Ванзаров невольно размял плечи и постарался все внимание отдать наблюдению, а не мыслям. Выйдя на Оранжерейную, он заметил господина, который явно спешил ему навстречу. Ванзаров остановился и стал ждать, когда тот приблизится.

Ничего таинственного или пугающего в фигуре ночного прохожего. К тому же Ванзаров его узнал. По этикету, известному сотруднику полиции, подходили всегда к сильнейшему. Именно эту позицию он и занял. Господин счел за лучшее оставить некоторое безопасное расстояние, чтобы показать мирный настрой и отсутствие финки, удар которой наносится быстро и снизу. Он церемонно приподнял шляпу.

– Сердечно рад случайной встрече.

– Вот как? А мне показалось, господин Чех, что ваш мальчонка весь день за мной бегал, – ответил Ванзаров. – Отпустили бы поужинать человека. У него же филерской выучки нет.

Воровской старшина оценил изящество обращения полицейского.

– Приятно иметь дело с таким умным человеком, – сказал он с поклоном. – В нашу последнюю встречу нас грубо прервали…

– Пустяки, всякое бывает. Городовые обознались. Приняли меня, за кого бы вы думали? За самого Чижа. Нет, ну надо же! А ведь мы со знатным вором даже в темноте не похожи.

Чех согласился, что это непростительная ошибка: Чижа всякий знает, как его можно спутать с чиновником сыска?!

– От себя же хочу добавить со всей открытостью… – продолжил Чех, аккуратно подбирая слова и присматривая за реакцией полицейского, – …что к этому неприятнейшему инциденту ни я, ни мои люди, ни мир наш отношения не имеем. Говорю это исключительно в целях того, чтобы сохранить ваше дружеское расположение.