Смерть носит пурпур
Шрифт:
Жилище было скромным, если не сказать убогим. Старый сервант, платяной шкаф с поломанной дверцей, несколько стульев, круглый обеденный стол, ковер, затертый до дыр, этажерка с книгами и две железные кровати по разные стороны. Комната служила и столовой, и спальней. Из всех украшений – картинки, вырванные из журналов, в дешевых рамках и резная шкатулка на серванте. В углу притих фикус, растопырив сочные листья. Лампа с широким абажуром свешивалась с потолка. Обои в полоску торчали клочками. Но все это не имело существенного значения. Потому что покрывала кроватей, мебель и даже шторы были заляпаны пятнами густо-коричневого цвета. Они были везде. Как будто маляр, сойдя с ума, стал размахивать кистью, разбрызгивая краску куда попало. Пятна стекали струйками по обоям, растеклись лужицами по половицам и усеивали скатерть.
– Как такое возможно? – спросил Ванзаров. Он не двигался, не из опасений, а чтобы не испортить следы. Трудно было найти место, чтобы не запачкать ботинки.
– Ничего удивительного, как и должно быть. Видите, что с ней сделали… – ответил Лебедев, указывая на середину комнаты и обеденный стол.
Поверх застиранной скатерти лежала девушка в сером платье. Руки и ноги свешивались по краям. Она лежала на спине, разметав вокруг себя посуду. Осколки чашек блестели на полу. Голова ее была запрокинута глубоко назад, шею пересекал тонкий и длинный разрез. Из него растекались багровые струи по подбородку и лицу. Они очертили контуром отвалившийся рот, легли вокруг раскрытых, неподвижных глаз и сползли на лоб, чтобы по прядям волос скатиться на ковер. Нольде трудно было узнать. А смотреть на нее было еще труднее.
– Предоставлю описать происшедшее вам, – ответил Ванзаров.
– Разве для вас это не очевидно?
– Для меня очевидно, что барышня сама открыла дверь: ключ в замке, петли не выломаны. Вероятно, она кого-то ждала. На столе приготовлено чаепитие на две персоны. Гость имел самые романтические намерения: бутылка шампанского валяется у порога. По какой-то причине открыть ее не успели. Впрочем, как и попробовать торт, который лежит там же.
– Приятной встрече кто-то помешал, – сказал Лебедев.
– Полагаете, один любовник пришел чуть раньше времени и застал другого?
– Забавное происшествие, в духе водевилей «Альфред-паша в Париже»…
Ванзаров не поддержал брошенную шутку.
– Как получилось, что вся комната забрызгана кровью? Нарочно постарались, чтобы напугать?
– Нет ничего проще. Все случилось само собой. Ее повалили на стол, чтобы не могла сопротивляться, и резанули по горлу. Даже держать не надо было. Она все сделал сама: билась в конвульсиях, кровь разлеталась в разные стороны. Бедняжка пыталась зажимать рану, видите, руки испачканы. Конечно, было бесполезно. Спасти ее было невозможно. На все про все потребовалась от силы минута: толкнуть на стол, чтобы шея открылась, и нанести удар. Давление крови закончило дело. Барышня хрупка, справиться с ней легко. Толкнул посильнее, и готово.
– Вероятно, следов ног не найти? – спросил Ванзаров, разглядывая пол.
– Если и были, то замазаны безвозвратно, – согласился Лебедев. – На вашем месте я бы не рассчитывал, что убийца испачкался. Он понимал, что делает.
– В таком случае это чьи отпечатки? – Ванзаров показал на кровавое пятно, в котором виднелся конусный след, как от носка ботинка.
– Местные блюстители натоптали. На пятно наступили после того, как оно подсохло… Вон, у порога подошву вытер.
– Следы на брючине должны были остаться…
– Их так просто не стряхнуть… Скажу откровенно: во всем этом безобразии есть нечто прекрасное. Страшное для обывателя, но исключительно познавательное для возвышенных натур вроде нас с вами.
– Что же вас так привлекло?
– Засохшая кровь имеет цвет пурпура. А это – царственный цвет. Цвет геральдический для гербов рыцарей. Уйти в пурпуре и барышне почетно.
– Я бы назвал это цветом нашего позора и непростительной ошибки, – ответил Ванзаров.
Лебедев скроил гримаску недовольства.
– Ну что вы, коллега, вечно преувеличиваете… Ну, обещали, что не будет трупов. Ну, получили труп. Что тут такого? Первый раз, что ли, меня обманываете…
– Все это значительно серьезней, чем кажется, – ответил Ванзаров.
– Ваши ожидания опять обмануты? Логика промахнулась? Конкуренты занялись не Федоровым, а стали уничтожать друг друга?
– Этого не должно было случиться. В той схеме, что у меня выстраивалась…
– Плоха, значит, оказалась схемка!
– Плоха, – согласился Ванзаров. – Но не безнадежна… Сколько времени требуется, чтобы кровь приобрела такой цвет и густоту?
По примерным расчетам, учитывая температуру воздуха, выходило от четырех до шести часов. Час убийства сдвигался к середине дня.
– Знаю, как не любите, когда топчут следы, но мне необходимо пройти к серванту, – сказал Ванзаров.
– Ходите где хотите, если ботинок не жалко, – ответил Аполлон Григорьевич. – Но в протоколе отмечу: неизвестный оставил следы на высохшей крови…
Стараясь ступать по краешку луж, Ванзаров пробрался к дальней стене комнаты. Шкатулка оказалась не заперта. Под крышкой она хранила нечто ценное.
– Ого! – воскликнул Лебедев. – Вот так сюрприз в бедной хижине. Сколько там?
Ванзаров взвесил пачку ассигнаций в руке.
– Тысяч десять, не меньше.
– Бедная девушка наверняка копила всю жизнь…
– Это цена золота, – сказал Ванзаров. – И это совершенно меняет дело.
– Хотите сказать, что ее убили не из-за денег?
– Не могу с вами поспорить, Аполлон Григорьевич…
Лебедев уже надевал резиновый фартук, который использовал на вскрытиях и прочих грязных делах, как вдруг оставил тесемки.
– Позвольте… – грозно проговорил он, уперев руки в бока. – Про какое еще золото вы тут говорили?
– Судя по всему, про то самое, что так и не смог изобрести господин Федоров. Сейчас не время об этом спорить… – Ванзаров вернул деньги в шкатулку и кивнул Скабичевскому, давно подававшему знаки. Чиновник переступить не решался и смотрел как-то бочком, чтобы случайно не взглянуть на тело. – Прошу вас изучить место преступления со всей тщательностью. Любая мелочь важна. Особо обращайте внимание на мельчайшие крошки пирита. Или золотого песка. Как повезет. Часа через два встречаемся в участке…