Смерть по объявлению
Шрифт:
— Я не знаю, — неожиданно мягко произнес Уимзи. — Я не уверен. — Его нос дернулся, как у кролика. — Только сегодня утром Пим говорил мне, что для того, чтобы обратиться к наибольшему количеству людей по всей стране в кратчайший промежуток времени, нет ничего лучше, чем кампания в прессе. Подожди секунду, Мэри, я не утверждаю, что ты не сказала чего-то полезного и важного.
— Все, что я говорю, — полезное и важное. Подумай об этом, пока я схожу и расскажу миссис Ганнер, как готовить калкана.
— Самое забавное во всем этом то, что ей, кажется, нравится учить миссис
— Мой дорогой старина, — сказал Уимзи. — Слуги — это дьявол. Я не считаю своего слугу Бантера, потому что он — исключение, но для Мэри это удовольствие — вышвырнуть всю компанию из дома посреди ночи. Не беспокойся. Когда ей понадобятся слуги, она попросит о них.
— Признаю, — произнес Паркер, — я сам буду рад, когда дети станут достаточно большими, чтобы обходиться без постоянно проживающей няньки. Но послушай, Питер, мне кажется, что тебе самому может понадобиться няня, если ты хочешь избежать несчастных случаев.
— В том-то и дело. Вот он я. Почему? За кого они меня принимают? Что-нибудь необычайно ужасное?
Паркер медленно подкрался к окну и осторожно выглянул в щель между занавесками.
— По-моему, он там. Молодой человек с отталкивающей внешностью в клетчатой фуражке, играет в Йо-йо на тротуаре с противоположной стороны улицы. Кстати сказать, играет чертовски хорошо, вокруг него собралась толпа восхищенных детей. Какое великолепное оправдание праздношатанию. Я должен сказать Мэри, чтобы она присматривала за ним. Ты бы лучше переночевал здесь, старина.
— Спасибо. Думаю, я так и сделаю.
— И не ходи завтра в офис.
— Я должен пойти туда в любом случае. Я участвую в Матче по крикету против «Брозерхуд».
— Черт бы побрал этот матч в крикет. Хотя я не знаю. При условии, что хороший игрок не собьет тебя с ног быстрым мячом, это может быть так же безопасно, как и что-либо другое. Как ты будешь добираться до Ромфорда?
— На офисном автобусе.
— Хорошо. Я провожу тебя до места отправления.
Уимзи кивнул. Больше ничего не было сказано о наркотиках или опасности до тех пор, пока ужин не был закончен и Паркер не отправился в «Вооружение Йелвертона». Проводив зятя, Питер взял календарь, телефонный справочник, копию официального отчета по поводу тома, найденного в квартире Монджоя, блокнот и карандаш и растянулся на диване с трубкой.
— Ты не будешь возражать, не так ли, сестра? Я хочу поразмышлять.
Леди Мэри обронила поцелуй на макушку его головы.
— Поразмышляй, братец. Я не буду беспокоить тебя. Я собираюсь наверх, в детскую. Если зазвонит телефон, имей в виду, это таинственный вызов в склад у реки или ложный вызов в Скотленд-Ярд.
— Хорошо.
— А если услышишь звонок в дверь, остерегайся замаскированного инспектора по газу и одетого в штатское полицейского без удостоверения. Я вряд ли должна предупреждать тебя по поводу золотоволосой девушки в печали, узкоглазого китайца или прославленного седовласого мужчины, носящего ленту некоего иностранного ордена.
Уимзи уже ее не слышал, он размышлял.
Питер достал из своей записной книжки бумагу, которую забрал несколько недель назад со стола Виктора Дина, и сравнил даты с календарем. Это все были вторники. После некоторого раздумья Питер добавил дату вторника на предыдущей неделе, день, когда мисс Вавасур пришла в офис, и Толбой позаимствовал его ручку, чтобы адресовать письмо на Олд-Брод-стрит. К этой дате он прибавил начальное «Т». Затем он вспомнил, что пришел в «Пимс» во вторник и что Толбой заходил в комнату машинисток за печатью. Мисс Росситер прочитала вслух имя его адресата... Какая была первая буква? «К», конечно. Он записал и это тоже. Затем, с довольно большим колебанием, Уимзи посмотрел дату предшествующего вторника — историческое приключение мистера Панчеона в «Белом лебеде» и записал — «Б».
Пока все шло хорошо. Но от «К» до «Т» девять букв, а девять недель еще не прошло. И «Б» не должна стоять между «К» и «Т». Каково было правило, определяющее последовательность букв? Он затянулся трубкой и погрузился в задумчивость, которая была почти сигарной галлюцинацией, до тех пор, пока не был разбужен очень отчетливым звуком колокольчиков и ссорой этажом выше. Теперь дверь отворилась и появилась его сестра, довольно раскрасневшаяся.
— Я прошу прощения, Питер. Ты слышал ссору? Твой юный тезка скандалит. Он услышал голос дяди Питера и отказался оставаться в постели. Он хочет спуститься вниз и увидеться с тобой.
— Очень лестно, — сказал Уимзи.
— Но очень утомительно, — добавила Мэри. — Я терпеть не могу дисциплинировать людей. Почему он не должен увидеть своею дядю? Почему дядя должен быть занят скучным детективным расследованием, когда его племянник настолько интереснее?
— Именно так, — ответил Уимзи. — Я тоже часто задавал себе тот же самый вопрос. Я полагаю, ты ожесточила свое сердце.
— Я пошла на компромисс. Я сказала, что если он будет хорошим мальчиком и вернется в постель, дядя Питер поднимется наверх, чтобы пожелать ему спокойной ночи.
— И он вел себя как хороший мальчик?
— Да. То есть он сейчас в постели. По крайней мере, до того момента, когда я пошла вниз.
— Славно, тогда я буду хорошим дядей.
Питер Уимзи поспешно поднялся по ступеням и обнаружил своего трехлетнего племянника, сидящего в постели. Ребенок громко кричал, его одеяло было отброшено.
— Привет, — произнес Уимзи и мило улыбнулся. Стало тихо.
— Что это значит? — Уимзи укоризненно тронул пальцем след большой, катящейся вниз капли. — Слезы? Напрасные слезы? Эх ты, великий шотландец!
— Дядя Питер! У меня есть нэроплан. — Мальчуган яростно тянул за рукав своего дядю. — Посмотри на мой нэроплан, дядя! Нэроплан, нэроплан!
— Прошу прощения, старина, — сказал Уимзи, — а это замечательный аэроплан? Он летает? Эй, тебе не нужно вставать и показывать мне его сейчас. Я верю тебе на слово.
— Мама может делать так, чтобы он летал. И научила меня.
Аэроплан совершил аккуратную посадку на комод. Уимзи посмотрел на него отсутствующим взглядом.
— Дядя Питер!