Смерть под кактусом.
Шрифт:
— Эй, ты чего? — Тут подруга заволновалась и принялась дергать меня за рукав пижамы. — Светка, что случилось? Светка, ты меня не пугай...
— Где Юрка?
— Домой поехал. Я его как раз провожала... Светуль, ты чего такая, а? А что у тебя с глазами-то?
— Тайка, — я медленно подняла руку и опустила ладонь себе на затылок, — меня... это... ограбили... кажется...
Она отпрянула, и во взгляде подруги появилось недоумение. Потом заглянула в комнату, пожала плечами и направилась на кухню.
— Мне не хочется тебя расстраивать... но у тебя все в порядке... Светочка, просто ты вчера очень сильно перенервничала. Светочка, ты весь коньяк допила?
— Да чего ты привязалась ко мне со своим коньяком? — разозлилась я, кинувшись следом. — Вон он, твой коньяк, на столе! Может, конечно, у меня ничего и не взяли, но ночью здесь были двое...
На этом пришлось заткнуться. Потому что бутылка, о которой так пеклась Мегрэнь и которая вчера была пуста лишь наполовину, сейчас была пуста абсолютно.
— Это было так страшно, так страшно... — забормотала я, теряясь. — Честное слово, это не я... Это они...
Подруга насмешливо хрюкнула и кивнула:
— Точно... Чертики зелененькие.
Я опустилась на табурет. Конечно, я девушка впечатлительная, но не сумасшедшая же... Взяв Мегрэнь за кисть, потянула к себе:
— Щупай!
Она долго перебирала пальцами по моему затылку, наконец констатировала:
— Шишка.
— Еще какая! — подхватила я. — У меня голова гудит, словно колокол, а ты в наркологов играешь.
Следующие несколько минут я подробно описывала веселую ночку. Подруга слушала, но кончики ее губ недоверчиво подрагивали.
— Глянь на всякий случай, нет ли у тебя на груди выжженной латинской F.
— Какой еще F? — не поняла я.
— Ну, Фантомас...
Я инстинктивно схватилась за пуговицу пижамы, но спохватилась:
— Тьфу на тебя... Ах, Фантомас? Погоди!
Оказавшись в комнате, я сразу нашла то, что нужно.
— Смотри, — я сняла с книжной полки хрустальную вазу и провела пальцем по свежей щербине на тонком золотом ободке, — они уронили ее ночью, я слышала.
— На черта им нужна была твоя ваза?
Однако теперь Мегрэнь выглядела менее самоуверенно и задумчиво чесала затылок. Но сдаваться пока не собиралась — уж больно ей приглянулась версия моего беспробудного пьянства.
— А коньяк?
— Да не пила я его! Вы ушли, я сразу спать легла... Они пришли под утро, и что здесь искали — один господь бог ведает! Возможно, они пытались меня убить, но у меня башка оказалась крепкая...
— Нет, — буркнула подруга, — хотели бы убить, били бы сюда! — Она ткнула мне в шею. — А тебя элементарно оглушили.
И она взялась за телефон:
— Алло? Отделение? Здравствуйте! Говорит Таисия Алексеевна Лапкина... Да... Лапкина. Почему «опять»? Да не украли... Нет, я не по поводу убийства, я по поводу соседки, Митрофановой Светланы Сергеевны. Да... Какого еще дяди племянница? Вы что, издеваетесь? — Я увидела, что лицо у подружки сделалось пятнистым, как камуфляжная куртка, только красно-белого колера. — Я издеваюсь? Да к ней ночью ворвались... Нет, ничего не украли... А я откуда знаю, они не сказали... Чем воспользовались? — Тайка покосилась на меня. — Нет, этим не воспользовались. Как чего? Чтобы вы пришли, вы же милиция... — и, вздрогнув, отпрянула от телефона. — Себе санитаров вызови, козел! — бросив трубку на рычаг, в сердцах добавила Мегрэнь.
Мы тихо сидели на кухне, сложив ладошки на коленочках и поминутно вздыхая. Трогать стоявшую посередине стола бутылку Мегрэнь не разрешила, самоуверенно утверждая, что добьется соблюдения законности и заставит снять с нее отпечатки пальцев.
Звонок в дверь заставил нас вздрогнуть, но Мегрэнь тут же зацвела и лихо подмигнула:
— Я говорила, придут, куда денутся?
На пороге стоял Ринат и вид имел измученный и печальный.
— А где все? — удивилась Мегрэнь и даже заглянула ему за спину.
— В трубе, — нелюбезно отозвался участковый и без приглашения вперся в кухню.
— Ноги вытри! — басом сказала Тайка, сломав брови на переносице.
Но участковый был не из пугливых. Не обратив внимания на грозный вид подруги, он плюхнулся на табурет и подпер подбородок кулачком:
– Ну?
— Баранки гну, — ядовито проблеяла Тайка. — Ты почему на происшествие один пришел?
Ринат поднял на нее воспаленные глаза и с сердцем сказал:
— Послушайте, меня из-за вас уволят, ей-богу... Говорите, в чем дело, или я за себя не отвечаю...
Я вздохнула, рассказала, предъявила шишку, вазу и даже оставленную ею на полке свежую царапину.
— И ничего не пропало?
— Нет, — ответила я и расстроилась. Всем бы больше понравилось, если бы вынесли полквартиры.
— И полный порядок?
— Полнейший. Если не считать шишки в полголовы, треснутой вазы и выпитого коньяка...
— А коньяк, значит...
— Я не пила... — И все началось заново.
В результате Тайке удалось-таки всучить упорно отбивавшемуся Ринату пустую коньячную бутылку, добившись честного слова, что он отдаст ее на экспертизу. После этого участковый живо ретировался, что в принципе было на него не похоже. Но последние деньки, видно, доконали даже его.
— Слышь, Свет, я чего пришла-то... — вспомнила Мегрэнь, задумчиво глядя в окно, за которым уже начинало темнеть, — помоги мне в квартире убраться, а?
Когда мы с Мегрэнью закончили наводить порядок, за окном уже было хоть глаз коли. Смачно хрустнув суставами, подружка выпрямилась и пробормотала:
— Господи, неужели все?
— Да вроде бы... — устало откликнулась я, с размаху плюхаясь в кресло. — Ой!
— Ты чего? — полюбопытствовала Тайка, а я извлекла из-под своей пятой точки пестрый полиэтиленовый пакет.