Смерть под кактусом.
Шрифт:
Беззвучно хлопая ртом, я активно затрясла головой. Сказать, что я была в шоке, значило не сказать ничего. У меня от страха просто язык отнялся. Что все это значит? Как он тут оказался? Где Клепа? Что грохнуло на кухне? Где мужик с автоматом? И где, в конце концов, фокс?
Шах задал еще парочку вопросов о моем самочувствии, а я все никак не могла прийти в себя. Лучше бы я привидение увидела... Вскоре Шаху надоело разглядывать мой синюшный оттенок.
— Ладно, собирайся! Прогуляемся малость...
Несмотря на практически полное физическое и умственное оцепенение, я
— Давай, двигай! — злобно прошипел незваный гость, склонившись к самому моему лицу. От гримасы шрам на щеке побагровел и съежился. — И не вздумай дурака валять, иначе кишки выпущу!
Жалобно повизгивая от страха, я кое-как поднялась и на полусогнутых доковыляла до шкафа. Снова увидев на полу Клепины ботинки, поняла, что сейчас разревусь. О том, что случилось с их хозяином, я догадалась. Под пристальным взглядом Шаха я открыла шкаф. Хоть бы шапку или шарф...
— Одевайся! — рявкнул Шах. Я в полубессознательном состоянии вцепилась во все ту же куртку и реветь раздумала.
Через минуту мы уже были возле ворот. Шах бодро подталкивал меня в спину, однако мое внимание было целиком сосредоточено на подоле, так и норовящем умчаться в черное вечернее небо. Но я все-таки успела заметить возле дальних кустов темный силуэт лежащего навзничь мужчины.
Оказавшись за забором, я съежилась, пытаясь втянуть пальцы в рукава. Пронизывающий ветер едва не валил с ног, взметая вверх целые снопы опавших листьев. Я огляделась. Дом, который мы покинули, стоял на пригорке, на отшибе. Чуть левее внизу поблескивала маленькая речка, а на другом берегу светилось с десяток окошек небольших деревенских домиков. Вправо под гору круто уходила узкая каменистая тропа, и я ничуть не удивилась, когда Шах кивнул в ту сторону:
— Давай, с песней...
Я не заставила просить себя дважды и стала торопливо спускаться, рассчитывая, что в низине нет такого убийственно холодного ветра. После того как я в темноте два раза споткнулась и упала, Шах догадался включить карманный фонарик. Мы обогнули холм, потом тропа нырнула в лес, и через несколько минут мы вышли к бетонке. На обочине стояла грязнющая иномарка. Однако, увидев это заляпанное чудовище, я застонала от счастья, потому как поняла, что сейчас окажусь в относительном тепле. Устроившись на переднем сиденье, я поджала под себя ноги и затряслась. Шах молчком завел машину, и мы тронулись.
Лес за стеклом сливался в одну сплошную полосу. Километра через два бетонка закончилась. Грунтовая дорога изобиловала ямами и колдобинами, и Шах вел машину осторожно, словно на ощупь. Пока мы добрались до шоссе, меня порядком укачало, хотя раньше я никогда не замечала за собой склонности к морской болезни. К этому моменту я уже потеряла всяческое представление о нашем местонахождении. К тому же по шоссе мы ехали совсем недолго, и на глаза не попалось ни одного дорожного указателя. Проехав мост через какую-то речку, Шах свернул влево на грунтовую дорогу, уходящую в перспективе в лес.
Наконец машина остановилась. Шах заглушил мотор и буркнул:
— Вылезай!
В кромешной темноте я с трудом разглядела небольшой бревенчатый домик, одиноко стоящий на лесной полянке. Не делая более никаких указаний и не оглядываясь, Шах направился к нему, вероятно, демонстрируя этим, что деваться мне отсюда все равно некуда.
Пока я размышляла над суровой правдой жизни, над головой протяжно ухнула и зашлась припадочным смехом ночная птица. В два прыжка я догнала поднимающегося по ступенькам Шаха.
Убранство домика не поражало воображение ничем, кроме чучела огромной кабаньей головы, висящей на стене над кроватью. Осторожно прикрыв за собой дверь, я развернулась, увидела приветливо оскаленную морду да так и замерла, вытаращив глаза.
— Ну что, перепугалась? — обрадовался Шах и захохотал, тряся головой. — Вот-вот... Подумай о делах наших скорбных... Не то твою... рядом повешу!
Возможно, это было остроумно. Но ни капельки не смешно.
Устроившись в углу на колченогом стуле, я втянула руки в рукава и замерла, всячески стараясь выглядеть как можно более незаметно. Меж тем Шах, придя в довольно веселое расположение духа, энергично расхаживал по домику, что-то напевая. Он собрал на стол кое-какой закуски, вытащил бутылку водки и приступил к трапезе, не обращая на меня никакого внимания. Несмотря на то что именно этого я и жаждала, в глубине души было обидно, мог бы и мне предложить. Пока я гадала о причинах подобного настроения у Шаха, он быстренько усидел полбутылки, сдвинул провиант в сторону и взглянул в мою сторону.
— Иди-ка сюда... — Он поманил пальцем, и счастливое выражение его глаз самым загадочным образом исчезло. Я завяла.
Через минуту я сидела напротив Шаха, с глупейшим видом моргая на знакомую потрепанную папку. Откуда она у него? Ее же украл Клепа. Или Жорж соврал? Зачем? И чего от меня хочет Шах? Поговорить о памятниках старины?
— Ну, — не давая мне опомниться, взял быка за рога гостеприимный хозяин, — чего скажешь?
Вопросы, заданные в подобной форме, я ненавижу больше всего на свете. Но сейчас я запрятала амбиции куда подальше и отозвалась:
— Это папка моей соседки. Ее семейный архив.
Шах покивал, соглашаясь, и выжидающе уставился
мне в лицо. Я помаялась и попробовала выкрутиться:
— Извините, Антон... не могли бы вы... ну... задавать вопросы?
В первое мгновение показалось, что сделать этого он не может. А может дать мне в лоб. Но вот бешеная искорка в его глазах погасла, и я незаметно перевела дух. Нервы у него никуда не годятся...
— Где бабкин клад? — вдруг безо всяких политесов рубанул Шах и шарахнул кулаком по столу. — И что это за галиматья?