Смерть под парусом (пер. Гольдберга)
Шрифт:
Экономка шагнула к столу.
— Это невозможно.
Кристофер встал и твердо произнес:
— Миссис Тафтс, вы немедленно разожжете камин для мисс Лоринг.
— Не буду, — не уступала экономка. — Теплым летним вечером здоровой молодой женщине камин ни к чему. И вообще, здесь нет угля.
— А нельзя достать уголь в деревне? — нахмурившись, спросил Кристофер.
— Нет, — отрезала миссис Тафтс. — Я хотела сегодня привезти пару мешков.
— Прости, дорогая. — Кристофер повернулся к Эвис. — Похоже, тут мы ничего не можем поделать.
— В Норидже должен быть уголь, —
— Попробуй найди его так поздно, — сказал Кристофер. — Кроме того, здесь не очень холодно, дорогая. Выпей — сразу согреешься.
— Я хочу камин, — повторила Эвис. — Ты не собираешься ничего предпринять?
— Ты не можешь требовать, чтобы ночью кто-то отправлялся в Норидж за углем. У нас даже нет машины! Как он доберется назад? — вмешалась Тоня.
На протяжении всего дня я замечал, что отношения между ними оставляют желать лучшего; отповедь Тони и ответ Эвис сделали это очевидным.
— Я разговаривала с Кристофером, — сказала Эвис. От раздражения на ее белых щеках появился легкий румянец. — Остальных это не касается. Кристофер, я редко о чем-то прошу. — Теперь в ее голосе слышались жалобные нотки.
Кристофер беспомощно пожал плечами:
— Сделаю все, что смогу, дорогая. Но ты должна понять, что ведешь себя крайне неразумно.
Эвис заставила себя улыбнуться.
— Наверное. Это все волнение, — пробормотала она. — Пойду лягу и попытаюсь согреться. Спокойной ночи всем.
Эвис встала из-за стола, и мы смотрели, как она плавной и грациозной походкой выходит из комнаты.
— Думаю, она очень устала, — извинился за нее Кристофер. — Неудивительно — после такого дня.
— У всех был плохой день, — возразила Тоня. — Что будет, если мы все станем вести себя как капризные звезды балета?
В разговор вступил Финбоу:
— Ваши слова напомнили мне вопрос, который сержанты задают молодым солдатам, заметив, что у них неначищенные пуговицы: «Что будет, если каждый солдат британской армии выйдет на парад с такими же неначищенными пуговицами, как у тебя?» На этот вопрос существует единственный ответ, но я его никогда не слышал: «В британской армии будет много неначищенных пуговиц».
Тоня рассмеялась, а Финбоу продолжил:
— Этот аргумент недостоин вас, Тоня.
Приготовления к партии в бридж заставили забыть о капризах Эвис, но я чувствовал себя неловко. Мне часто приходилось видеть ее грустной и апатичной, однако признаков дурного настроения я в ней никогда не замечал. Меня охватили дурные предчувствия.
В подавленном настроении я занял место за карточным столом в паре с Финбоу и автоматически включился в игру. К моему облегчению, он выиграл торговлю, и я на какое-то время был избавлен от необходимости притворяться, что сосредоточился на игре. На диване за спиной Финбоу Тоня и Филипп тихо перешептывались; их лица почти касались друг друга. Я снова посмотрел на карты и увидел, что Финбоу успешно завершает рискованную заявку «четыре черви». Следующую сдачу я сыграл плохо, но вскоре сосредоточился на картах, забыв о своих страхах.
Я играю в бридж почти всю жизнь и без ложной скромности могу сказать, что у меня достаточно
Кристофер улыбнулся в ответ:
— Из немногих ваших бесед, свидетелем которых я был, можно сделать вывод, что вы часто получаете удовольствие подобного рода.
У Кристофера было чутье игрока, которого я лишен начисто.
Пока длилась игра, я забыл обо всех подозрениях, не вспоминал о мрачном ожидании в темноте. Могу похвастаться, что хотя трое моих партнеров находились в отличной форме, мне везло, и я выиграл целый фунт.
Примерно в половине двенадцатого мы закончили третий роббер и разошлись по комнатам. Я начал снимать пиджак, и тут Финбоу остановил меня.
— Погодите, — сказал он. — Хочу покатать вас на лодке — нужно поговорить.
В других обстоятельствах я бы запротестовал, поскольку в моем возрасте устоявшиеся привычки становятся очень важной частью жизни, а я не имею обыкновения кататься на лодке в полночь — по крайней мере с тех пор как мне исполнилось двадцать три. Но слова Финбоу вновь пробудили во мне смутные подозрения и страхи. Волнение и тревога способны победить возраст, и я искренне ответил:
— Великолепно.
— Нужно подождать полчаса, — тихо сказал Финбоу, закуривая, — чтобы эти молодые люди могли заснуть. Вы пока почитайте книгу — я не хочу теперь разговаривать.
Я попытался сосредоточиться на книге «Жизнь Дизраэли» Андре Моруа, которую захватил с собой из Лондона, но свеча горела неровно, и в ее желтом свете буквы плыли перед глазами; кроме того, описанные в книге события казались далекими и незначительными по сравнению с драмой, в которой принимал участие я сам. Я покосился на немного похожий на лошадиный, но тем не менее благородный профиль Финбоу. Он сидел за туалетным столиком, положив перед собой лист бумаги, и что-то писал. Я вернулся к Моруа, но с еще меньшим успехом.
Наконец Финбоу тихо встал.
— Выйдем через веранду, — шепнул он.
Неслышно ступая в одних носках, мы открыли застекленную дверь и, стараясь не шуметь, вышли на террасу.
— Подождите здесь, — сказал Финбоу. — Я найду лодку.
Его удлиненный силуэт исчез в кустах справа от сада. Луна светила очень ярко, и я постоял немного в черной тени бунгало. Затем медленно двинулся к тому месту на берегу реки, где Финбоу мог меня забрать. Из кустов донесся какой-то шорох, и я вздрогнул от страха, заметив притаившуюся там темную фигуру.