Смерть под занавес
Шрифт:
Посмотрев на Катю, Алексей не удержался от того, чтобы не съехидничать:
– И в какой ты была деревне: на греческом архипелаге или на юге Франции? Блестишь и сияешь. От поездок к теткам в Бобриково или Василисино так не выглядят.
– Каюсь, Алексей, каюсь, - отозвалась Катя, - ездила в Стамбул развеяться от театральных убийств, думаю, дай-ка на два дня отвлекусь.
– Театральные убийства, - присвистнул Ярин.
– Это ты хорошо подметила, убийства действительно какие-то театральные: актер заколот ненастоящим кинжалом, поэтому хочется крикнуть: "Вставай,
– Бери, - Катя протянула ему кофе.
– Но почему Юля, ведь она уже давно не работает в театре Гурдиной...
– А ты знаешь, - перебил ее Алексей, - безработная актриса, оказывается, не испытывала нужды в деньгах, у нее была шикарная "ауди", в квартире обнаружилась приличная сумма денег в валюте, хотя сама квартира была достаточно скромной, она ее снимала. Юля приехала в Москву семь лет назад, окончила театральное училище, работала у Милькина, потом перешла к Гурдиной. И вот встает вопрос: а на что же жила Юля и где она брала деньги?
– Может, богатый поклонник, сейчас это модно - иметь спонсора.
– Все опрошенные в один голос говорят, что Юля никого не имела, то есть не то чтобы она была, ну...
– Алексей запнулся, - холодной женщиной, просто очень честолюбивой и целеустремленной: кроме карьеры, ее ничего в данный момент не интересовало.
– И тем не менее она уходит от Гурдиной, самого модного и популярного режиссера Москвы. Как совместить одно с другим?
– Не знаю.
– Алексей, а что с тем человеком, которого убили в театре, никаких позывных? Не с луны же он свалился в самом деле.
– Не с луны, но это доказывает одно - человек он был одинокий. Ну, сама посуди, семейного давно хватились бы: жена, дети... и, наверное, он не москвич: провинциального покроя пиджак. И кто бы из москвичей появился в театре в такую жару в пиджаке? Никто, а он пришел, потому что приехал в нем.
– Несчастный поклонник таланта Эллы Гурдиной. Приехал из провинции, пошел в театр, и его убили, просто бред. И как его только угораздило билеты купить, ведь их распродают за два-три дня, а то и за неделю.
Алексей посмотрел на Катю, она на него, в голову им пришла одна и та же мысль - они вскочили и ринулись к выходу.
– Подожди, - кричала Катя, - я хоть ключи возьму.
Пожилая кассирша смотрела на них с явным подозрением. Мужчина, взмокший от жары, с нелепой папкой в руках, и девушка в коротком платье.
– И о чем я должна с вами говорить?
– Ее глаза перебегали с Алексея на Катю.
– Вы не помните, как вы продавали билеты две недели назад? На спектакль "Сон Шекспира в летнюю ночь".
– Прекрасно помню, все билеты были проданы за неделю, спектакль отличный, очень популярный и идет редко.
– Ну а мог человек
– Я же вам русским языком говорю, что билеты были распроданы заранее. Неужели непонятно?
– Мы расследуем дело об убийстве, - осадил ее Алексей, - по личной просьбе Эллы Александровны, поэтому давайте без колкостей.
– Хорошо. Еще вопросы у вас ко мне есть?
– Послушайте, - осенило Катю, - а случаи возврата билетов бывают?
– Крайне редко.
– Ну а в этот день были?
Кассирша задумалась.
– Не помню, по-моему, да... или нет. Был, был, - облегченно махнула она рукой.
– Кто-то вернул один билет. Не смог пойти. Приехал мальчик и передал билет.
– Значит, вы его и продали?
– Алексей заметно нервничал.
– Ну да, конечно.
– А вы не помните этого человека?
– Алексей достал из кармана рубашки фотографию и протянул кассирше.
Женщина наморщила лоб:
– По-моему, это был он, уже спектакль начался... Да-да, он, повторила она более уверенно, - он подошел, а я собиралась уходить, у меня оставался один этот билет, вообще-то я сижу иногда больше для порядка, потому что часто билеты уже заранее проданы. Он вошел с большой сумкой.
– Сумкой?
– в один голос воскликнули Алексей и Катя.
– Да, с сумкой, что-то вроде дорожной, и спросил, нет ли... я ему и сказала: ваше счастье - один билет остался. Он остановился, как бы раздумывая, а затем решительно направился ко мне и купил билет. Он еще спросил меня, когда спектакль кончится. А я удивилась, ведь известно, что спектакли идут не меньше двух часов, но, похоже, он им и не интересовался. Вот и все.
Катя и Алексей замолчали, ошарашенные услышанным.
– Что-нибудь не так?
– насторожилась кассирша.
– Да, не так, - выдавила Катя, - нет-нет, вы все сказали, вы помогли нам...
– И Катя глазами показала Алексею на выход.
Они проплутали между домами и, найдя какой-то обломок скамейки, плюхнулись на него.
– Слушай, ну и идиоты мы все.
– Катя с яростью вертела ключи на указательном пальце.
– Никто и не догадался поговорить с кассиршей.
– Все решили, что она вряд ли запомнит одно из лиц, которые мелькали перед ней в тот вечер, и никому не пришло в голову, что билеты были распроданы и человек мог попасть на спектакль, только если ему улыбнулся счастливый случай. И где теперь, интересно, эта сумка? Кто-то ведь успел ее взять.
– Алексей, - выдохнула Катя, - он приехал не из-за спектакля, вспомни, как говорила кассирша: он спросил, "нет ли...", а она ему про билет. А он, наверное, хотел спросить, НЕТ ЛИ КОГО-ТО В ЭТОТ МОМЕНТ В ТЕАТРЕ. Поэтому он и раздумывал, брать ему билет или нет, он приехал ИЗ-ЗА КОГО-ТО и этот КТО-ТО МОГ БЫТЬ ТОЛЬКО АКТЕРОМ.
– Точно, он и решил посмотреть на него как зритель - из партера.
– Господи...
– От возбуждения Катя сильно взмахнула рукой, и ключ, описав плавную дугу, приземлился где-то на ветвях сучковатого дерева, под которым они сидели.
– Ой, вот растяпа.