Смерть под занавес
Шрифт:
– А кто является вашим постоянным партнером, все-таки с кем-нибудь вы дружите или более тесно общаетесь?
– Я уже объяснил, - Рудик говорил без тени возражения, ровно, спокойно, как если бы он вдалбливал урок не понимающей ученице, - мы все контактируем в основном в пределах театра. Мы слишком разные люди и слишком устаем от общения друг с другом, чтобы еще заниматься совместным время-препровождением вне работы.
Катя почувствовала себя оконфузившейся школьницей.
– Да, конечно. Спасибо. Если возникнет необходимость, я обращусь к вам.
– Сухо кивнув, Катя с горящими щеками вышла из комнаты. "Отхлестал
Рудик с силой сжал фарфоровую собачонку, и она хрустнула в его руке. Осколок отломанного уха больно впился в ладонь. Показалась кровь. Он ненавидел таких самоуверенных твердых женщин, они вызывали в нем страх, смешанный с отвращением. "Что ей здесь надо? Неужели она не понимает, что они - актеры, всего лишь актеры, привыкшие играть до конца, до самого конца... жизни".
Станислав Робертович Рубальский сидел почти загримированный. Не то король Лир, не то Просперо из "Бури". "Осколок другой эпохи", - вспомнила Катя слова Гурдиной.
– Так о чем вы меня хотели спросить, милая девушка?
– Расскажите о себе.
Станислав Робертович поднял брови:
– Неужели это вас серьезно интересует? Это просто смешно Я всегда считал, что лучшая биография актера - его роли. А обо всем другом можно будет прочесть в некрологе. Вот и все.
– Во-первых, это не совсем так, - не согласилась Катя, - если бы действительно все руководствовались вашими словами, то поп-индустрия давным-давно бы вымерла. Посмотрите популярные журналы, там целые развороты отводятся историям о личной жизни звезд, похождениям их отпрысков, скандалам и так далее. А во-вторых, все-таки мною движет не праздное любопытство, а желание поскорее довести расследование до конца. Вы меня понимаете?
– Да, да, - закивал Станислав Робертович, - и как я сразу не сообразил. Знаете, милая девушка, в старости иногда становишься таким бестолковым.
Катя промолчала. Актер явно напрашивался на комплимент.
– Родился я во Львове. Львов, как и Одесса, - это особое южное барокко, щедрое, солнечное, незабываемое. Я с младенческих лет словно пропитался солнцем. Помните, как у... не помню у кого: "Дорогу, дорогу гасконцам, мы - дети родной стороны, под жарким полуденным солнцем и с солнцем в крови рождены". Так и я родился как бы с солнцем в крови...
Кате вдруг стало казаться, что она сидит перед экраном телевизора и очередной слащавый дяденька монотонно рассказывает бесконечные истории из "жизни замечательных людей". "Конечно, во всем действительно виновато солнце, - подумала Катя, - такая жара стоит который день, на кого хочешь подействует, не только на семидесятилетнего актера. Что же делать? Прервать неудобно, а так я себя обрекаю на многочасовое сидение, умирая от скуки".
– ...После того как я закончил школу... первая роль как первая любовь...
– Постойте, - не выдержала Катя, - но Элла Александровна сказала мне, что вы - не профессиональный актер.
– Формально это так, но у меня большая практическая школа выступлений в самодеятельности, театральных кружках в Крыму. Там я и познакомился с Эллой Александровной.
Дрема мигом слетела с Кати:
– Элла Гурдина работала в Крыму?
– Нет, нет, мы познакомились на театральном слете. Она была молодой и очень красивой, и тогда уже необыкновенно величественной, статной.
– И Станислав Робертович рассмеялся, очевидно, довольный своей остротой.
Катя стиснула зубы. Она понимала, что еще немного и она треснет чем-нибудь по башке этого самодовольного и занудливого старикашку.
– Ну и когда вы пошли в услужение... к "царице"?
– съехидничала Катя.
– Второй раз мы встретились с Эллочкой уже много лет спустя, я работал в массовке в одном из московских театров. Элла, как ни странно, вспомнила меня, Крым, Ялту, молодость. Поразительная память! Удивительная женщина, поверьте мне, второй такой нет! Так о чем я? Ах, да! Итак, мы встретились, разговорились, и она предложила мне попробовать себя на больших ролях, во всяком случае, не на второстепенных. Я подумал и согласился. По своему артистическому темпераменту я всегда тяготел к масштабным, эпическим характерам, и тут представилась такая возможность, я не мог ее упустить. А потом, мы с Эллой рождены с одним солнцем в крови. Вам, правда, этого не понять!
– И Станислав Робертович большой кисточкой стряхнул остатки пудры с наклеенного носа.
Катя молчала. Ей вдруг ужасно захотелось стереть весь грим с лица Рубальского и посмотреть на него настоящего. Но это было невозможно. Катя неоднократно читала и слышала рассуждения о том, что актерами рождаются, что талант актера рано или поздно даст о себе знать. Но теперь ей казалось, что это была не вся правда о сущности актера. Наверное, страсть к лицедейству все-таки приходит не сразу, постепенно, формируется в течение жизни. Возможно, в этом есть почти болезненная тяга уйти от себя, прикрыться чужими словами и страстями, выдав их за свои собственные.
Станислав Робертович вдруг замкнулся, заду-мавшись о чем-то своем.
– Простите, а вы не заметили чего-то особенного в тот вечер, когда был убит человек в партере?
– А я вообще не играл в тот вечер, я находился дома. Я не занят в спектакле "Сон Шекспира в летнюю ночь".
Перед тем как подняться со стула, Катя еще раз окинула взглядом гримерную Станислава Робертовича. Почти та же обстановка, что и в гримерной Рудика, только в углу висит пейзаж, и окно побольше и пониже, на уровне груди, а не под потолком. Катя на какую-то долю секунды встретилась глазами со старым актером и прочитала в них плохо скрытое торжество.
Станислав Робертович поставил на место стакан с кисточкой для пудры. Раньше пудрились пуховкой. Белой, воздушной, почти невесомой, как маленькое облачко. Рубальский посмотрел на себя в зеркало. Нет, выглядит он неплохо. И отвечал на вопросы с большим достоинством. Кто сейчас работает детективами? Просто девчонка. Воображает о себе бог знает что! А ведь он так много повидал в жизни! Мог бы поделиться опытом, это было бы ей полезно.
Булавка, которой был прикреплен воротник костюма, слегка царапнула шею. Хорошо, что он все-таки не сказал, где и когда познакомился с Гурдиной. Это было их маленьким секретом. Секретом, о котором никому не следует знать. Тогда бы пришлось раскрыть кое-что из его прошлого. А сейчас он хотел бы его забыть. Незачем ворошить старое.