Смерть понтифика
Шрифт:
Сейчас он возвращается домой на такси. Очень любит прогулки, но возраст берет свое, а долгий обход выставочных залов слишком утомителен. Он смотрит на виды города, проплывающие за окном.
Вот уже девятнадцать лет, как он наслаждается всеми благами Интернета: музеи, кино, рестораны, конференции, религиозные встречи… И все же по-прежнему чувствует себя иностранцем. Город такс большой, такой пустой, в нем столько соблазнов, что и целой жизни не хватит, чтобы всё испытать. Он считает себя избранным. Во-первых, потому, что служит Богу, а во-вторых, из-за того, что службу свою приходится нести в самом сердце цивилизованного
Прежний понтифик дважды благодарил его усердие и самоотдачу. Одним из лучших воспоминаний стал день, когда он приехал в Ватикан и ему оказали привилегию и милость поцеловать кольцо на пальце Иоанна Павла Второго. Это случилось в 1990 году, но для него это было словно вчера. Сейчас правит новым папа, сменивший поляка немец.
Придется ждать немало лет, прежде чем он вновь удостоится такой же милости нынешнего понтифика.
Не ясно, сможет ли повториться прежнее мгновение — не только из-за лет, неумолимо берущих свое, но и из-за того, что наступили довольно смутные времена. Эпоха, с трудом поддающаяся осмыслению, когда возлюбленной Церкви грозят неслыханные прежде опасности. Враждебные силы вторгаются в самое сердце святого института и коварно терзают Церковь, искушая слабейших — тех, кто не в силах противостоять соблазну вседозволенности власти и денег.
Совсем недавно пришло письмо от его возлюбленного брата во Христе — монсеньора Фиренци. Изложенные факты были настолько важны и серьезны, что поначалу он попросту остолбенел. Документы из личного архива Иоанна Павла I, собственноручно написанные Его Святейшеством, содержали поразительные разоблачения. Люди, по общему мнению столь уважаемые и почтенные, оказались лицемерными в своем служении Господу; они воспользовались положением в корыстных целях, впали в грех убийства.
Указания кардинала были недвусмысленны: тщательно хранить содержимое пакета и сообщить о его местонахождении по самым надежным каналам. Так он и поступил. И даже отослал ключ, открывавший тайник, где хранятся бумаги.
Фиренци звонил несколько дней назад. Был очень взволнован и сказал, что времени ему остается все меньше и меньше. Выспрашивал подробности о месте, где спрятан пакет… Человек, сидящий сейчас в такси, везущем его домой, понимает всё. Фиренци разговаривал, будто в последний раз. Попрощался, сказав: «Бодрствуйте! Бдите неустанно!»
С тех пор он ничего о кардинале не слышал, и абсолютно точно знал, что Фиренци уже нет в живых. Он чувствовал смерть друга. Словно каким-то шестым, свойственным его духовному сану, чувством. Ведь задача священника — не только нести слово Божие, но и чувствовать те послания, что приходят свыше. А он всегда умел читать знаки. Понимал, что означает разбитая тарелка, собачий лай, внезапное торможение машины, и не сомневался, что именно в момент гибели Фиренци ему, близкому другу, был послан особый знак.
Он был погружен в утреннюю молитву, преклонив колени перед небольшим алтарем, установленным на квартире для служения мессы в дружеском кругу или вместе с соседями и верующими, приходившими к нему в гости. И вдруг погасла свеча. Пламя огромной свечи, всегда горевшей на подсвечнике с левой стороны алтаря, погасло в тот самый миг, когда он молился
В тот день свечу так и не удалось зажечь — как будто на нее кто-то постоянно дул. На следующий день, когда воля Божья исполнилась, он обратился ко Всевышнему: «Да свершится воля Твоя!» и свеча с легкостью зажглась.
Он знал, почему умер Фиренци. Его убили из-за переданных на хранение бумаг. Разумеется, он не знал, способен ли кто-нибудь из преследователей, ищущих документы, выяснить, какова его роль и этих событиях. Вполне возможно, что в конце концов расправятся и с ним, но замысел Господа неведом никому. То, что предопределено, необходимо принимать, будь то зло или добро, нужно идти навстречу событиям с полной готовностью принять любую судьбу.
Кроме того, оказалось, что поговорить с братом Фелипе из Мадрида и Пабло Ринконом из Буэнос-Айреса уже не представляется возможным. Оба они получили письма от Фиренци с указаниями о том, что необходимо предпринять, но было уже слишком поздно. Два дня спустя после того, как была произнесена последняя молитва о душе Фиренци, выяснилось, что один из священников скончался, а второй убит.
Как бы там ни было, он верил в то, что Бог решил исполнить свою волю, и если воля Всевышнего заключалась в том, чтобы бумаги остались у него на руках — да будет так. Если воля Всевышнего изменится — значит, и ситуация станет иной.
«Бодрствуйте! Бдите неустанно!» — сказал ему кардинал во время последнего разговора, но возраст уже не позволял ему участвовать в погонях и приключениях. Он жил так же, как раньше: размеренно, подчиняясь распорядку, посещая службы и молебны, наведываясь в театры и музеи. Если кто-то и разыскивал его или следил за ним в этот самый момент, то этот человек сохранял терпение. Место хранения документов остается в тайне, да никто о них ничего и не знает…
Такси выезжает на Шестую авеню и проезжает несколько километров, до пересечения с Сорок Восьмой стрит. Старик выходит из такси, платит по счетчику. Входит в здание. Одетого в синюю униформу консьержа не видно. Он не появляется ни для того, чтобы открыть дверь, ни для того, чтобы вызвать лифт.
«Куда же подевался Альфред?» — думает старик. Место консьержа редко пустует, да и оставлять дом без присмотра небезопасно. Несмотря на изысканный роскошный костюм, консьерж у входа стоит не только для удобства жильцов и не для того, чтобы произвести на них впечатление. Консьерж — это еще и гарантия безопасности, он следит, чтобы внутрь не проникли непрошеные гости. Вновь оглядев стойку с рабочим столом, старик собирается открыть дверь в помещение для консьержей, где они обедают или переодеваются, но вход закрыт.
Будучи педантичным человеком, он закрывает входную дверь на собственный ключ, чтобы никто из случайных прохожих не смог воспользоваться отсутствием охраны. Если кто-то из жильцов захочет войти или выйти, он воспользуется своим ключом.
И вот человек заходит в лифт. Поднимается на седьмой этаж, и на ходу, в коридоре, достает ключи от квартиры.
Поворот в замочной скважине. Дверь закрыта лишь на защелку.
«Как странно, — произносит он про себя, — готов поклясться, что закрывал замок на два оборота».