Смерть понтифика

Роча Луис Мигель

— Постоянно. Тем не менее, я всего лишь понтифик, а не Господь. Моя непогрешимость — непогрешимость организации, а не отдельного человека. Это означает, что иногда я бываю неспособен проявлять эти важные свойства человеческого характера, — и Святой Отец впервые взглянул на своего палача из-под очков.

— Зачем вы говорите мне это? — спросил вошедший.

— Затем, чтобы вы знали: я не осуждаю вас, а люблю, как своего ближнего, и потому прощаю.

И лишь тогда вошедший понял, что папа Иоанн Павел I ждал его и догадывался об уготованной ему участи. Это открытие вызвало в его душе странные чувства — впрочем, не настолько сильные, чтобы отказаться от выполнения замысла.

Накрыв лицо Альбино Лучиани подушкой, он давил на нее. Эти секунды оказались самыми долгими во всей

его жизни. Он убивал человека, противостоящего смерти. Убийца хорошо понимал, что под подушкой — тот, кто не станет ни просить милосердия, ни бежать. Он мог бы сохранить себе жизнь, немного смягчив планируемые реформы, но решил поступить иначе. Оставался непреклонен до самого конца, и тем самым вызвал еще большее уважение своего палача.

Когда Святой Отец перестал дышать, его палач встал, выпрямившись в полный рост. Он не заметил, как по его лицу бегут слезы. И, сам не понимая, что подвигло его на этот поступок, придал телу ту самую позу, в которой застал Святого Отца, когда вошел в его покой: полулежащим прислонившись к спинке кровати. Даже глаза оставил открытыми. Голову понтифика он наклонил вправо.

Более того, этому человеку было известно, что среди бумаг, над которыми работал понтифик, была копия одного из пророчеств Фатимы. В нем говорилось о гибели человека в белых одеждах от рук своих собратьев. Трудно представить себе более точное пророчество.

Преступник постарался сделать так, чтобы все осталось в том же состоянии, когда он вошел в кабинет, после чего покинул покои, стараясь не производить ни малейшего шума. Даже не стал выключать свет. Пусть другие наводят порядок на месте преступления.

ГЛАВА 62

Спальня на седьмом этаже «Вальдорф-Астории» как нельзя лучше подходит для исцеления тела от перенесенных мук и страданий. Здесь и находится Сара: она завернулась в полотенце, только что после душа. Рядом, полуприкрыв глаза — Рафаэль. Прежде чем обосноваться в гостинице, они отправились на GCT (DI) — NY. Вернее, на GCT (15) — NY, Grand Central Terminal(15), один из крупнейших вокзалов в Нью-Йорке. Номер 15 соответствует ячейке с документами. Вот таким простым оказался шифр, к которому без труда удалось подобрать ключ.

В камере хранения — пожелтевшие от времени листки. Бумаги с замыслами великого человека, остановленного чужими низменными помыслами. Красивый, четкий, слегка ослабевающий на конце слов почерк.

Девушка вручает документы ватиканскому легату. Рафаэлю.

— Ты уверен, что за нами не следят?

— Ну, сейчас это не очень важно. У нас есть перед ними громадная фора… пока еще.

— Пока еще?

— Да. Они нападут на нас снова именно тогда, когда мы будем к этому менее всего готовы.

— Не очень-то приятная новость.

— Такова цена, которую приходиться платить. Пока мы в безопасности, а будущее — в руках Господа.

Едва они поднимаются на седьмой этаж гостиницы «Астория», как девушка звонит в больницу, чтобы узнать о здоровье отца. Рана несерьезная, хотя и глубокая. Эти люди пытают умело — так, чтобы жизням их жертв ничего не грозило.

— Если бы я знала, что с ними можно так легко справиться, то еще раньше отправила бы бумаги в газету.

— Мы провалили операцию, — шутит Рафаэль. — Зачем ты сказала, что связалась с Ватиканом?

— Не только у тебя есть свои секреты.

Рафаэль с недоумением смотрит на нее. Девушка продолжает:

— Просто мне было не совсем понятно, до какой степени в этих событиях замешан Ватикан. К тому же, я понимала, что меня вряд ли будут принимать всерьез. Потому-то я и разработала свой план. Позвонила Натали, направила ей бумаги экспресс-почтой, когда мы были в гостинице, в Португалии.

— Ты спланировала все, что произошло в соборе?

— До этого я еще не дошла. К тому же, мне было неясно, что именно произойдет. Просто попросила Натали помочь нам, чем сможет. У нее есть обширные связи, так что я подумала: больше, чем подруга, нам никто не поможет. И я оказалась права. Она даже смогла раздобыть телефон Барнса. Конечно, даже она не смогла заставить Ватикан воспринимать нас всерьез, —

со смехом произносит Сара, вспоминая, как ее коллега разговаривала с магистром. — Но Натали — первоклассная актриса; нам невероятно повезло.

— По-моему, замысел был гениален! Пожалуй, мне нужно познакомиться с твоей подругой.

— Когда ты приедешь в Лондон, я обязательно вас познакомлю, — отвечает девушка. Думаешь, ЦРУ не станет действовать независимо от старика?

— Не знаю. А впрочем, вряд ли. Совершенно не в их стиле; кроме того, они всегда стараются избегать скандалов. Уверен, что мы в безопасности.

— Очень рада это слышать.

Рафаэль встает с кровати:

— Позволь, я тоже приму душ.

— Разумеется. А ты позволишь мне взглянуть на бумаги?

— Ты это заслужила.

Первые из увиденных девушкой документов — план кадровых перестановок и некоторые сведения о чиновниках Ватикана. Самое интересное начинается с шестой страницы.

Развернутые рассуждения о состоянии Церкви, которые девушка читает с интересом. И хотя она не владеет итальянским свободно, некоторые отрывки вызывают в ее душе особый отклик:

Чтобы нести свет учения Господа нашего Иисуса Христа, не нужно окутывать его послания темным покровом тайны, втайне радуясь их недоступности. Неразумно передавать наше слово, как если бы оно было сказано Им, наделяя таинственностью учение, созданное для каждого, ибо Иисус Христос вступает в истинное общение с нами посредством веры.

Непостижимо, как наша Святая Мать-Церковь смогла добровольно покрыться тайной, радуясь тому, что учение паше остается сокрыто. Ибо вера есть и радость, и братство, а не застывшее на наших лицах снисходительно-мрачное выражение. Вера — радость от самоотречения в служении Ему, в несении Его учения, в Его беззаветной самоотдаче, в страданиях, которые Он претерпел из-за нас. Кто из семинаристов не изнурял себя подготовкой к тому, чтобы принять на плечи свои бремя человеческих грехов, превращая себя в очередного изможденного труженика вместо того, чтобы действовать с радостью человека, несущего послание Спасителя? Лишь от нас зависит, возможно ли избавить Церковь от застарелых догм, которые я даже не осмелюсь приписывать Создателю. Столетиями на престоле Святого Петра восседало множество правителей. Власть и могущество, накопленные за это время, неисчислимы. Осмелюсь предположить, что наше государство — одно из богатейших в мире. И как же могло случиться так, что наш долг помощи превратился в нечто избирательное, стратегическое, что Церковью управляют, словно глобальным предприятием? Мы должны были оказаться ближе к верующим, а вместо этого отдаляемся от них.

Глобальные проблемы необходимо решать, но прежде всего необходимо установить единую истину. Единственная реальность — наш Господь, наш Спаситель, Христос, наш Отец Небесный. Какие вопросы возможно решить, обратившись к нему? Любые. Достаточно прислушаться к его учениям и советам, ибо Он давно уже ответил на все вопросы, и до сих пор продолжает одарять нас своими ответами. Рискну предположить, что на все вопросы, включая даже незаданные, ответы уже найдены. И с какими бы проблемами ни сталкивала нас современность, любая из них может быть решена. Достаточно лишь спросить себя: а как бы поступил Иисус? И этот простейший вопрос способен помочь нам решить любую проблему, даже самую сложную. Что бы сделал Христос?..

Контроль рождаемости? Жизнь — благо, и ребенок, особенно желанный — тоже. Для чего превращать божественный дар в тяжкое бремя?

Однополые браки? Не судите, да не судимы будете.

Целибат священников? А где об этом говорится в Евангелии?

Женщины в духовном сане? Мы все равны перед лицом Господа.

Долг церкви в том, чтобы посвятить себя служению верующим, помогая тем из них, кто нуждается сильнее всего, без различия расы или вероисповедания. Сблизиться с другими вероучениями, не осуждая их ценностей и установок, но разделяя их мудрость и любовь. Так ли уж призрачна мечта о христианине, молящемся своему богу в мечети, а мусульманине, творящем намаз в христианском храме, без злобы и вражды? Ибо Царство Небесное может и должно начинаться на Земле.