Смерть призрака
Шрифт:
Кроме явного различия в эмоциональной окраске, все остальные черты обоих собеседований совпадали: кажущаяся искренность, пламенность, безоглядная отвага и совершенство исполнения. Оборотную сторону дела с продажей картины он узнал только что, и она ошеломила его. А что если имеется и оборотная сторона того признания в убийстве? А что если и оно является экспериментом для сверхутонченного ума?
Он поглядел сверху вниз на фигурку, вышагивающую рядом с ним по пустынной лондонской улице, и понял смысл странного психологического синдрома, столь удачно именуемого «хладнокровным убийством». И чем больше он думал об этом, тем яснее
Признание Макса было, разумеется, слишком поспешно квалифицировано инспектором как признание аффектированного и самовлюбленного истерика, каковым Макс являлся на первый взгляд. Инспектор и сейчас еще считал его именно таким типом.
Но мистер Кэмпион теперь знал куда больше инспектора. Он знал, что Макс вовсе не тот идиот, которым можно просто пренебречь. Мало того, имелись основания полагать, что он носитель того странного, слегка изощренного ума, который не только побуждает к смелым поступкам, но и одинаково равнодушен как к опасности, так и к истине. Но поскольку Кэмпион теперь это знал, то «признание» Макса в убийстве представилось ему двойной изощренной ложью, а раз это так, то истина могла оказаться ужасной.
Он дошел до этого пункта своих рассуждений как раз к тому моменту, когда рядом с ними оказалось такси и Макс стал уговаривать его войти в машину.
Кэмпион, извинившись, отказался, а Макс сел в такси и отбыл. Мистер Кэмпион стоял под дождем, глядя вслед машине, пока она не скрылась из виду. Он был охвачен ошеломляющим ощущением сделанного им открытия.
Макс же в такси снял шляпу, откинулся и тихонько рассмеялся.
Некоторое время он размышлял о своем искусстве водить людей за нос, но потом нахмурился и прищурил свои блестящие глаза. Он думал о миссис Поттер.
Глава 11
Перед фактом
Утром того четверга, в который она погибла, миссис Поттер проснулась чуть пораньше, чем обычно, потому что у нее было очень много дел.
Она спустила ноги с постели, которой ей служила тахта, и осталась сидеть, раздумывая. Ее ночная рубашка, скопированная с одеяния фигуры на греческой стеле, была скрыта под теплой, но достаточно уродливой ночной кофтой, которая защищала ее горло и руки от холода, проникавшего через льняные портьеры.
Серо-стальные волосы миссис Поттер были всклокочены, а лицо очень бледно. Она дурно спала этой ночью.
Мистер Поттер встал раньше и уже удалился в свой сарай, пристроенный к кухне. В этом сарайчике он вырезал и печатал свои литографии. Он отсутствовал по крайней мере уже с час.
Его супруга механически оделась, нервно морща лоб. В мастерской сквозило и было не очень уютно. Вообще эта мастерская выглядела нешаблонно и слегка печально. Бутылка из-под кьянти и римская шаль, принятые в качестве декоративного реквизита, в наше время не столько напоминают «Богему», сколько дилетантскую продукцию «Трильби», а романтические времянки и живописная нищета, такие привлекательные в юности, в зрелые годы просто приводят в уныние.
Клэр Поттер, заторопившись, надела домашний рабочий халат, выдержанный в русском стиле. Сегодня был день работы Уильяма в Блейкенхаме, в школе Челмсфорда, руководство которой было настолько великодушно, что видело в нем внештатного лектора по вопросам искусства. Временами он даже бывал в ударе.
Пытаясь уйти от одной и той же роковой и ужасающей мысли, неотступно терзавшей ее днем и ночью, она всеми силами старалась загрузить себя заботами. Сегодня следовало заняться росписью билетов на акварельную выставку Римской гильдии художников, которые должны были быть доставлены в комитет по распространению. Затем нужно было написать отзывы на этюды учеников Цыганского художественного клуба, причем эти слегка критические отзывы, помещаемые на обороте каждого из рисунков, были примерно такими: «Повышена интенсивность тона! Осторожнее!» или «Снова нарушена гармония! Избегайте зеленого хрома!»
Клэр Поттер относилась к своим обязанностям весьма серьезно, поскольку за них платили, поскольку ей верили и поскольку они в какой-то мере могли служить ей оправданием…
Когда постель была убрана, тахта застелена домотканым шерстяным покрывалом, а подушки заправлены в яркие дневные наволочки и водворены по углам тахты, что создавало дополнительные «цветовые пятна» в студии, миссис Поттер занялась своим туалетом в небольшой умывальной комнате при кухне.
Она никогда не позволяла себе слоняться по дому неумытой и весьма тщательно совершала свои омовения, которые заканчивались наложением слоя рисовой пудры на лицо. Эту пудру она самолично расфасовывала в маленькие красиво расписанные коробочки, которые иногда продавала.
Она делала все умело и педантично, так как это был единственный способ справиться со всеми неудобствами быта. Но в это особое утро все, что она делала, было лишено обычной живости, присущей ей раньше.
Клэр прервала свои занятия на мгновение, так как по ее спине прокатилась горячая волна, захватившая и голову так, что она почувствовала звон в ушах и неприятное покалывание в глазах. Она существовала в мире маленьких вещей так долго, что вторжение чего-то крупного в ее сознание часто переходило в какие-то чисто физические, когда любопытные ощущения.
Она вынула свои кисточки из скипидара и тщательно их чистила еще до того, как взяться за приготовление завтра. Но целая горсть этих кистей внезапно выскользнула из е руки на пол, да еще она перевернула кружку, где они стояли, так как у двери, ведущей в мастерскую, послышался какой-то шорох.
Она рассердилась на себя, вспомнив, что это Лайза или Бред Рэнни положили у ее порога газету «Морнинг Пост», которую выписывали в доме Лафкадио.
Прошло еще некоторое время, прежде чем она смогла взять себя в руки и просмотреть газету. Она всегда была очень далека от того, чтобы потворствовать каким-либо предчувствиям, но беспокойное пугающее ощущение, медленно нараставшее в ней в течение недели, стало казаться особенно нестерпимым сегодня утром. Она словно ощущала дыхание беды на своих щеках.
Наконец развернула газету, пробежала колонки новостей, и огромное чувство облегчения от того, что ее глаза не видели ни одного знакомого имени, охватило все ее существо.
Клэр решительно вернулась к домашним обязанностям — их было так много, а времени так мало!
Эта жизнь была ужасна! Если человек создан для настоящего творчества, то грешен тот, кто заставляет его так много времени посвящать рутинным занятиям!
Она вдруг вспомнила свою жизнь в Италии, в маленькой горной деревушке за Сан Ремо, где каждый мог расположиться со своим мольбертом вблизи от церквушки, сидеть в ее тени и любоваться светом. Все было так чисто и ясно тогда, и было столько надежд, и так славно струились краски из тюбиков!