Смерть раненого зверя с тонкой кожей
Шрифт:
Шеппард крепко схватил ее за одну руку, Беттс – за другую. Вдвоем они легко потащили упирающуюся Джоан в спальню.
– Оденьте ее, – сказал Шеппард.
– С удовольствием.
Женщина все еще держала ее. Шеппард направился к двери.
– Пожалуйста, не уходите, – взмолилась Джоан. – Пожалуйста!
Она пыталась слабо и нелепо сопротивляться, похожая на муху, запутавшуюся в паутине.
– Я не могу присутствовать в комнате, где одевается дама.
– Мне все равно, я оденусь при вас, мне плевать.
– Миссис Эббот, – Шеппард явно был шокирован, – это будет
– В высшей степени, суперинтендант.
– Я запру дверь, хорошо, сержант? На случай, если она снова попытается вырваться.
Джоан пыталась что-то сказать, но не могла справиться с рыданиями и дрожью.
– Она вся в поту. Я, пожалуй, ее искупаю. Как вы на это смотрите?
– Отличная идея, – ответил Шеппард, поворачиваясь к двери.
Беттс улыбнулась ей.
– Я умею обращаться с мылом, дорогая, вот увидишь.
– Я... я расскажу вам... про Ричарда, – она едва справлялась с рыданиями.
Она сломалась; сделала все, что могла, но теперь сломалась. По сути, она продержалась даже дольше, чем можно было бы ожидать от человека с ее темпераментом. Она ничего не знала о технике допроса и способах с ней бороться. Она была любителем, дилетантом, с которым легко расправились два профессионала. У нее с самого начала не было шансов. Потом она оправится и постарается что-то придумать, но теперь она сломлена.
Беттс накинула ей на плечи халат, усадила на кровать и принесла виски, действуя проворно, бесстрастно и покровительственно.
Алкоголь подействовал на Джоан успокаивающе. Дрожь только изредка пробегала по ее телу.
Отвечая на вопросы Шеппарда, она признала, что Эббот провел в ее квартире предыдущую ночь. Она рассказала им про бродяг: про то, как Ричард принес спирт, напоил их, поменялся с одним одеждой, потом привел их к дому и устроил драку.
– Умно, – заметил Шеппард. – Очень хитро. Он дождался момента, когда мы обыскали квартиру и установили за ней слежку, а затем нашел способ проскользнуть мимо нас.
Он взглянул на Беттс.
– Предположив, что снова обыскивать квартиру мы не будем. Мне нравится. Ох как мне это нравится.
– Однако, он просчитался, не так ли?
Беттс жеманно ему улыбнулась, маленькие глазки подрагивали. Она явно старалась выглядеть застенчивой. Старалась сделать невозможное, прикрыть верхней губой и замаскировать слабой улыбкой нечто, больше похожее на пожелтевшие клавиши пианино, которые, тем не менее, назывались зубами. Пыталась флиртовать с ним, черт побери. По-видимому, лесбийские наклонности были всего лишь притворством. Здравая мысль, но как далеко она готова была зайти в своем притворстве? "Для меня однозначно слишком далеко", – подумала Джоан, впрочем, может быть, просто пытаясь оправдать свое поражение.
– Эббот рассказал вам о своих планах?
– Нет.
Абсолютно сломленная и раздавленная, она говорила правду, и Шеппард это понял.
– Когда он ушел?
– Я не знаю. Он позвонил мне из какого-то паба после ланча и сказал, что наблюдение за квартирой снято.
– Мог что-то заподозрить?
– Возможно. Ему показалось, что это
– Когда он вернется?
– Вечером. Он сказал, что позвонит и сообщит мне.
– Сюда?
– На общественный телефон в холле внизу.
– Ничего не упустит. Захочет узнать, чист ли горизонт, не так ли?
Джоан опустила голову.
– Не так ли?
– Да, – признала она.
– И ты скажешь ему, что все чисто, правда, дорогая?
Суперинтендант и Беттс стояли над ней, подавляюще глядя сверху вниз.
– Правда?
Она вяло кивнула, не глядя па них. Беттс взяла ее за подбородок, приподняла ее голову, заставляя смотреть на них.
– Ответь суперинтенданту, милая. Скажи "да".
– Да.
Беттс убрала руку, и голова Джоан, как тряпочная, снова упала. Они оставили ее одну, чтобы она оделась, а сами ушли в гостиную.
– Он у нас в руках, – сказал Шеппард. – Мы его взяли.
Его лицо светилось возбуждением и триумфом. Как и Джоан ранее, он чувствовал, что побеждает.
Каждый день охранники выводили его из темноты на прогулку, и каждый день солнечный свет бил Эббота в лицо не хуже крепкого кулака. Он чувствовал приближение жгучих клинков и плотно зажмуривал глаза, по свет кинжалом пронзал его бледные веки.
В течение десяти минут они водили его по огороженному забором двору под палящими солнечными лучами. Еще одна форма пыток. Каждый раз он радовался возвращению во мрак своей камеры.
По прошествии (по его подсчетам) трех недель Ричард нашел во дворе гвоздь, ухитрился со второго круга его поднять, и стал отмечать дни. Он даже нацарапал шахматную доску на земляном полу и играл сам с собой воображаемыми фигурами.
Ему необходимо было как-то себя занять, нужно было удержать свой рассудок. Его рассудок. Нередко он представлялся в виде темной плоскости, уходящей в бесконечность.
Глава 10
Это был нелегкий день для Фрэнка Смита. После скомканной беспокойной ночи и утомительного утра в обществе Нжала он намеревался ускользнуть домой, задрать на пару часов ноги и послушать музыку.
Но днем случилось непредвиденное. Ничего особенно страшного, но очень некстати для человека, который хочет попасть домой.
Произошла утечка информации, предположительно из пресс-службы отеля, о внезапном усилении охраны Нжала и его готовящемся переезде в деревню. Газетчики хотели знать, в чем дело. Они обратились в Ярд и в Службу, но в ответ получили лишь несколько неопределенных ответов. Почуяв тайну, они попытали счастья в Министерстве иностранных дел, где их сначала ввели в заблуждение, затем послали срочное сообщение Фрэнку Смиту, который мог (и должен был) этим заниматься, но решил переложить это на министра. Пусть народный избранник хотя бы однажды отработает свою чертову зарплату. Смит знал, что поступает мелочно, не как джентльмен, но он так чувствовал. Был сложный день.