Смерть титана. В.И. Ленин

Есин Сергей Николаевич

Троцкий, конечно, неглупый человек и в любой своей речи довольно точно может охарактеризовать положение страны и международную ситуацию. Но какие, однако, допускает высказывания. Он, Сталин, может говорить обо всем этом с полным знанием дела. Если в свое время как следует потрясти молодца-троцкиста со стенографическим блокнотом где-нибудь в нелюдном месте, да просто сунуть ему под нос увесистый русский кулак, то он и про свой револьвер забудет и про верность перманентщику Троцкому. Вот так и попадают иногда в руки интересующихся людей нужные документы откуда-нибудь из Курска, которые так приятно поцитировать в кругу понимающих соратников. Это не какой-то французский Робеспьер — это Троцкий. Век — XX. Место действия —

Россия. И когда надо, эта речь будет процитирована. Народ должен знать героев, которых он выбирает. Это нездоровый человек, готовый спалить ради своих весьма спорных идей полстраны. Это не строитель, а разрушитель, которому важно только одно: оказаться правым. Не чувствовал ли он себя Богом, новым посланцем? Сталин думал, что уважал и боялся Троцкий лишь одного человека — Ленина.

Только почему-то этот знаменитый вождь не счел необходимым и возможным прибыть на похороны единственного в России и революционном движении человека, которого он ставит впереди себя. Он думает, что власть, которая выскользнула из рук Ленина, автоматически придет к нему? Считает, что если Ленин посоветовал съезду переместить Сталина с поста генсека, так это и случится? Он, Сталин, ни в коем случае не в обиде на Владимира Ильича. Как и любому умирающему и уходящему человеку, тому кажется, что после него все разрушится, и преемников нет. Он всех, и особенно его, Сталина, ревнует к будущему. И отчетливо понимает, что сделает со страной этот политически переменчивый Троцкий. Но Троцкий уже «лежит» в папке, в его, сталинском, аппарате генсека. Не будет там забыт и этот не очень достоверный пересказ одного из воспоминателей речи Троцкого:

«Как я сказал, необходимо разобраться в положении дел в рядах нашей партии. К сожалению, оказалось, что там находится еще много таких слюнявых интеллигентов, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция. По наивности, по незнанию или по слабости характера они возражают против объявленного партией террора. Революцию, товарищи, революцию социалистическую такого размаха, как наша, в белых перчатках делать нельзя! Прежде всего это нам доказывает пример Великой Французской революции, которую мы ни на минуту не должны забывать.

Каждому из вас должно быть ясно, что старые правящие классы свое искусство, свое знание, свое мастерство управлять получили в наследство от своих дедов и прадедов. А это часто заменяло им собственный ум и способности.

Что можем противопоставить этому мы? Чем компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи — только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены встать на путь уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти».

Вот почти так же этот говорливый и самоуверенный человек ездил по фронтам и разговаривал с народом! Но он, Сталин, на своей шкуре знает, что значительно труднее не просто размахивать маузером и гнать людей под шрапнель белогвардейцев, а побеждать, чтобы потом обеспечивать хлебом и дровами Питер и Москву. Отсутствие этого хлеба и дров могло означать, что рабочие скинут власть, которая не обеспечила их едой и теплом. О его, Сталина, деяниях под Царицыном — Южный фронт! — еще напишут современные летописцы. Ему, Сталину, тоже есть что бросить на стол в споре с тщеславным Троцким. Царицынская эпопея разворачивалась в самое отчаянное для страны время, когда белогвардейские армии заняли Курск, Орел и Тулу. Население? Оно уже перестало сочувствовать советской власти, среди революционных войск стали возникать панические настроения. И здесь невероятно обостряется продовольственная проблема. Нужен перелом на фронте. А кто из этих вождей имеет опору в армейских массах? Только Сталин!

Сталин никогда не отказывался от работы, которую ему предлагала партия. У члена партии нет работы первого и второго сорта. В 1906 году Сталин уже занимался работой, которую можно назвать скорее нужной, чем благородной: добывал деньги! В известной мере воспоминания об этом и определили последующий ленинский выбор для решения царицынской проблемы. Да и многое другое этот выбор предопределило, о чем сам Ленин хорошо помнил. Но на этот раз Сталин поставил свои довольно жесткие условия. Первое: Троцкий не должен вмешиваться в дела Южного фронта! С Южного фронта немедленно должны быть отозваны ряд командиров и назначенцев — протеже и любимчиков Троцкого, — которые не способствуют, по мысли нового командующего Сталина, восстановлению боеспособности. Это второе. Все решают кадры. И третье: на Южный фронт должны быть командированы работники, которых Сталин знает и в которых уверен. Кадры решают все.

Это тоже, останавливая свой выбор на Сталине, прекрасно понимал и Ленин:

«31 мая, 1918 года. Член Совета Народных Комиссаров, народный Комиссар Иосиф Виссарионович СТАЛИН, назначается Советом Народных Комиссаров общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными правами. Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары обязываются исполнять распоряжения тов. СТАЛИНА.

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)»

Подобная бумага совсем еще недавно называлась мандатом. Доверие и поручение Ленина должно было быть оправдано. Ему, Сталину, всегда хотелось доказать Ленину, кто из его соратников действительно лучший его ученик. И он теперь, после смерти Ленина, докажет, что ленинскую школу не обязательно надо было проходить в Лонжюмо. Но это решающее доказательство — дело будущего, а тогда Сталин на ленинское доверие отвечал, как и положено узкому практику, делом.

Уже 9 июля восемнадцатого года он, Сталин, шлет Ленину телеграмму: «На немедленную заготовку и отправку в Москву десяти миллионов пудов хлеба и тысяч десяти голов скота необходимо прислать 75 миллионов деньгами, по возможности мелкими купюрами, и разных товаров миллионов на 35: вилы, топоры, гвозди, болты, гайки, стекла оконные, чайная и столовая посуда, косилки и части к ним, заклепки, железо шинное круглое, лобогрейки, катки, спички, части конной упряжи, обувь, ситец, трико, коленкор, бязь, мадаполам, нансук, гринсбон, ластик, сатин, шевьет, марин сукно, дамское и гвардейское, разные кожи, заготовки, чай, косы, сеялки, подойники, плуги, мешки, брезенты, галоши, краски, лаки, кузнечные, столярные инструменты, напильники, карболовая кислота, скипидар, сода. Пусть Троцкий даст телеграфные распоряжения всем начальникам отрядов на фронте не захватывать продовольственных грузов и мануфактуры, беспрепятственно пропускать наши маршрутные поезда, оказывать содействие нашим продовольственным комитетам».

Собственно, недаром Сталин называл себя практиком — только он из всего правительства мог послать такую телеграмму Ленину, и только Ленин мог понять, что стоит за этим перечислением, состоящим из мадаполама, гвоздей и скипидара. А мог ли теоретик Троцкий, все же знакомый с сельской жизнью по отцовскому поместью, опуститься до составления столь «мелочного» списка? Телеграмма эта не только подтверждала выдающиеся организаторские способности Сталина, но и понимание им, практиком, того, что такое товарооборот и каков самый эффективный способ «изъятия» продуктов у крестьян.