Смерть в адвокатской мантии
Шрифт:
— Обвинение, сэр. И им должны были очень хорошо заплатить, я имею в виду и дополнительный гонорар. Я о таких суммах раньше и не слыхал. Мне было поручено подготовить обвинительные материалы, и я уже почти все сделал, как раз завтра собирался закончить.
— Простите, что перебиваю, Эдвард. Как по-вашему, ответчик Панкноул может иметь какое-то отношение к убийствам?
— Даже не знаю, сэр. Но процесс должен был начаться через два дня. Теперь же он отложен, пока — до конца следующей недели.
— Так. А если бы обоих прокуроров устранили, то государственному обвинению пришлось бы ходатайствовать об отсрочке рассмотрения дела, чтобы подготовить вместо них других?
— Да, сэр. Но только судья решает, удовлетворить такое ходатайство или нет.
— У вас сложилось какое-то мнение об этом Панкноуле? Мог ли он организовать два убийства?
— Трудно сказать, сэр. Я изучил множество документов о его компаниях. Но разве можно понять характер человека, копаясь в его бухгалтерской отчетности?
— Ладно, Эдвард, отложим этот разговор до завтра. — Пауэрскорт встал и взглянул на часы. — Возможно, я получу ответ на свой вопрос от шурина.
— Что, сэр, ваш шурин — специалист-психолог?
— Возможно, и так. Но прежде всего он известный финансист, один из самых крупных в Сити. И ему может быть известно о нашем мистере Панкноуле такое, что газетчикам не рассказать никогда.
И он отправился к сестре по ее новому адресу. Берки так часто меняли свои лондонские резиденции, что однажды Пауэрскорты отправились к ним на обед и лишь по прибытии узнали, что те уже месяц как переехали в другой особняк.
А Эдвард переговорил с полицейскими. Никаких следов Вудфорда Стюарта они не обнаружили, дома он тоже так и не появился. Завтра они собирались расширить зону поисков и обследовать Иннер и Мидл-Темпл. Старший инспектор Бичем мрачно сказал сержанту, что, очевидно, придется вызывать водолазов и обшаривать речное дно.
— Ты явно не со светским визитом, Фрэнсис! — рассмеялась Мэри Берк, средняя сестра Пауэрскорта, целуя брата в обе щеки. — Но я не пущу тебя к Уильяму, пока ты не расскажешь, как Люси, как дети, как очаровательные близнецы?
— Все хорошо, — улыбнулся сестре Пауэрскорт. — А вы как?
— Мы — замечательно, — сказала Мэри. — Уильям у себя в кабинете. Ой, я забыла, что здесь ты у нас еще не был. Это этажом выше.
Заверив сестру, что сам найдет дорогу, Пауэрскорт взбежал на второй этаж. Его шурин сидел в густом облаке сигарного дыма. Перед ним лежал толстенный гроссбух с бесчисленными колонками цифр, а вокруг громоздились стопки томов потоньше в скучных переплетах. Видимо, яркие обложки не пользовались успехом у тех книготорговцев Сити, которым отдавал предпочтение Уильям Берк.
— Рад тебя видеть, Фрэнсис, очень рад. — Берк встал и пожал руку Пауэрскорту. Он уже не раз принимал участие в его расследованиях и стал самым ценным помощником сыщика.
Пауэрскорт всегда говорил, что найдет своего шурина в любой толпе. Многие из тузов Сити гордились сшитыми по последней моде костюмами, но не Уильям Берк. Джонни Фицджеральд как-то в шутку предположил, что Берк каждую осень заказывает несколько костюмов, а забирает их только лет через двадцать. Но Пауэрскорт возразил, что никто не способен сохранять фигуру так долго. У него была своя версия — просто портной Уильяма тяготеет к стилю времен Дизраэли [19] . Сняв мерки, он спрашивает у Берка: «Какой именно год желаете, сэр?», а тот отвечает: «1882-й, будьте добры».
19
Дизраэли, Бенджамин, граф Биконсфилд (1804–1881) — английский государственный деятель и писатель, лидер консерваторов; дважды занимал пост премьер-министра.
Финансист был среднего роста, не худой и не толстый, с самым обычным лицом. Вот только его серые глаза обладали довольно острым взглядом. Тысячи людей, ничем не отличающихся от него, каждое утро приезжали в Сити на поездах и автобусах. Трудно было поверить, что человек столь типичной, невыразительной наружности способен во время прогулки, даже не остановившись, перемножить в уме сто сорок семь на восемнадцать, и при этом не заработать приступа мигрени. И Джонни Фицджеральд именно поэтому когда-то проиграл Уильяму Берку десять фунтов.
Разумеется, и сегодня Берк был в костюме, хотя и сшитом из дорогой ткани, но никогда не пленившем бы столичных денди, таких, например, как Чарлз Огастес Пью.
— Ты обанкротился, Уильям? — указывая на горы книг, пошутил Пауэрскорт. — Готовишься упорхнуть, пока не нагрянули судебные приставы?
Тот рассмеялся:
— Да нет, просто очередной аудит семейного бюджета, Фрэнсис. Раз в год проверяю счета. А вдруг мы сэкономили фунт-другой, и Мэри сможет купить себе пару новых туфель? Мы обязательно подводим итоги года в банках, трестах, концернах, так почему бы не делать это и дома?
— И под разноцветными обложками кроются дивиденды от различных инвестиций? А в этой огромной Книге Чисел [20] все твои доходы?
— Я слышал, Фрэнсис, ты сейчас плотно общаешься с адвокатами. Это заметно. Так вот, если тебе интересно: у меня в Лондоне есть еще два дома, и к тому же земельный участок за городом.
Пауэрскорт помнил этот участок на Темзе, недалеко от Горинга. Там стоял дом с двадцатью семью спальнями и четырнадцатью ванными комнатами. А еще у Берка был замок на морском побережье в Антибе.
20
Одна из книг Ветхого Завета.
— В синей книге у меня акции, в зеленой — облигации, в коричневой — банковские счета, все очень просто. Но ты же явился не для того, чтобы беседовать о годовом балансе. Выкладывай, что тебе от меня понадобилось.
Пауэрскорт улыбнулся:
— Дорогой Уильям, мне бы хотелось узнать, кто такой Иеремия Панкноул.
Уильям Берк пересел на диван перед камином и пристально взглянул в лицо гостю.
— Не мог бы ты выразиться более определенно, Фрэнсис? Тебя интересует Панкноул-бизнесмен, Панкноул-семьянин, Панкноул — друг честной бедноты?