Смерть в кредит
Шрифт:
Вечером я не готовил, а шел один в «Кафе-автомат» на углу Риволи… И стоя проглатывал небольшой кусочек… мне это всегда нравилось… Но так особенно не наешься… Потом я отправлялся шляться. Я делал круг по Монмартру… Почта… улица Этьен-Марсель… И останавливался у Статуи на площади Виктуар, чтобы выкурить сигарету… Это был величественный перекресток… Он очень мне нравился… Там очень спокойно и хорошо думать… Никогда больше я не был так счастлив, как в то время в «Самородке»… Я не строил планов на будущее… Настоящее не казалось мне слишком плохим… Я возвращался только к десяти часам…
У меня было еще много работы… Вечные куски «Верного»… запаздывающие посылки и писанина для Прованса… А затем, к одиннадцати часам, я опять выходил к Аркам… Это было занятное время… В нашей округе было полно шлюх… все проститутки, по двадцать монет… и даже еще дешевле. Они меня хорошо знали… Попадались довольно веселые… Я прятал их во время облав… Они скрывались среди досье и сидели, глотая пыль… Пережидали, пока легавые
Я тоже ревел, когда слушал подобные россказни!.. Я понял теперь, почему у него никогда не было аванса… ведь это из-за «взбучек» и бегов денег всегда не хватало!.. Удивляться было нечему!..
Лучше всех рассказывала Виолетта, уже немолодая девица с севера, всегда с прической, тройной шиньон уступами с длинными шпильками «бабочками», вся рыжая, ей, должно быть, уже стукнуло сорок… Всегда в короткой черной юбке, в обтяжку, с крошечным розовым передником и в высоких узких ботинках на шнуровке с каблуками «катушками»… Меня она любила… Всех разбирала икота, когда ее слушали, — так замечательно она изображала… У нее всегда были новости… Еще она хотела, чтобы я ее трахал… Она называла меня своим «ебарем»… Она все время говорила о Руане! Она провела там в одном и том же доме двенадцать лет, почти безвыходно… Когда мы спускались в погреб, я зажигал свечу… Она пришивала мне пуговицы… Я ненавидел это занятие!.. Они у меня часто отскакивали от напряжения, когда я толкал ручную тележку… Я мог пришивать что угодно… только не пуговицы… никогда!.. Я не выносил их… Она хотела купить мне носки… Она вообще хотела, чтобы я стал щеголем… Я уже давно их не носил… де Перейр тоже, если быть объективным… Уходя из Пале-Рояля, она поднималась на Вилетт… всю длинную дорогу бегом… Там были пятичасовые клиенты… Там она еще неплохо зарабатывала… Она не хотела сидеть на одном месте… Периодически, несмотря ни на что, она проводила месяц в больнице… Она присылала мне оттуда открытку… Она очень быстро возвращалась! Я узнавал стук ее каблуков по плитам… У нас с ней были прекрасные отношения почти два года… до отъезда из Галерей… Под конец она стала ревнива. У нее начался климакс… И испортился характер…
* * *
В сезон мы набирали много овощей… Я делал из них жардиньер с ломтиками сала… Он привозил салат и фасоль целыми корзинами! из Монтрту!.. А также морковь и репу, пучками и охапками, и даже горох…
Куртиаль очень любил блюда с «подливой». Я изучил все это по кулинарной книге… Я постиг всевозможные рагу и все способы вызывать отрыжку. Это было очень удобно… Я этим еще долго пользовался. У нас в гимнастической зале позади лавки была мощная переносная печь «Сульфидор», на очищенном газе, правда, немного взрывоопасная… Зимой я готовил жаркое с овощами… Я сам покупал мясо, маргарин и сыр… Выпивку же доставал каждый по очереди…
Виолетта очень любила пожрать ночью… Она обожала холодную телятину с хлебом… Но все это стоило довольно дорого… А денег и так не хватало!
Напрасно я успокаивал себя… Самого худшего избежать не удалось… Нужно было приступать к подготовке «Конкурса на Вечный двигатель». Он должен был сразу же разрешить все наши проблемы… Мы рассчитывали на незамедлительную отдачу. Ярмарка должна была состояться на мосту!.. 25 франков за вход и право принять участие в испытаниях… Первая премия в двенадцать тысяч монет присуждалась «Большим жюри из самых авторитетных мировых знаменитостей»! Была и еще одна премия, поощрительная грамота… и 4350 франков, конкурс был задуман с размахом!..
Желающие принять участие появились сразу же!.. Целый поток!.. Наплыв!.. Настоящее нашествие!.. Чертежи!.. Пасквили!.. Чрезвычайно подробные исследования!.. Диссертации с эскизами… Наше питание сразу же улучшилось! Но радоваться было еще рано! О! конечно!.. Я не сомневался, что мы еще пожалеем об этой затее!.. Я не ждал ничего хорошего от будущего… и все это было совсем не смешно!.. Нам еще дорого придется заплатить за купюры, оказавшиеся у нас в руках!.. Эти две… три… возможно, пять тысяч… радужные мечты!..
Макетов этого возможного двигателя было полно, на любой вкус… были представлены все существующие тенденции. Насосы, динамические маховики, космо-земные патрубки, балансиры для якорей… калометрические маятники и отражатели радиоволн… Можно было ткнуть наугад и точно найти именно то, что надо… Под конец пятнадцатого дня начали появляться бесноватые подписчики! они сами! лично!.. Хотели узнать все новости… С началом «Конкурса» их жизнь остановилась. Они осадили наш домишко… И толпились перед дверью… Куртиаль вышел на порог и произнес длинную речь… Он сообщил им, что мероприятие откладывается на месяц… Объяснив это тем, что один из наших вкладчиков, гуляя по Лазурному Берегу, сломал себе плечевую кость… но скоро его вылечат… и он приедет и привезет нам деньги… Все уже готово… только небольшая загвоздка… Неплохо придумано… Они ушли… но страшно обозленные… Они очистили нашу витрину… Они изливали желчь всюду… даже самые солидные из них… похожие на головастиков… Воистину это было гнусное стадо очень опасных маньяков, которых Куртиаль потревожил… Он сам это прекрасно понимал… Но он не хотел в этом сознаваться… Вместо того чтобы признать свою ошибку, он срывал злобу на мне…
После завтрака, ожидая, пока я передам ему кофе, он выдавливал у себя на лице угри, они выходили, как червячки, потом он давил их у себя между грязными и острыми ногтями… Вместо носа у него было нечто, напоминающее маленькую цветную капусту… сморщенную, подрумяненную… червивую… Более того, он, кажется, увеличивался… Я делал ему замечание.
Попивая кофе, мы ждали, что опять появятся лихорадочно возбужденные маньяки и начнут оскорблять нас и осыпать угрозами… биться в припадке… и изображать из себя невесть что… А пока Куртиаль принимался за меня… Он всячески старался меня унизить… Надо думать, это приносило ему облегчение… Он заставал меня врасплох… «Как-нибудь, Фердинанд, мне нужно будет объяснить тебе некоторые основные траектории… и главные эллипсы… Ты совсем не знаешь больших Близнецов!.. и даже Медведицу! а это самое простое!.. Я заметил это сегодня утром, когда ты говорил с тем молокососом… На тебя было жалко смотреть!.. Кто бы мог подумать!.. А если однажды кто-нибудь из наших подписчиков придет и спросит тебя, между делом, к примеру, о „Зодиаке“?.. его характеристиках?.. Или о Стрельце?.. Что ты сможешь ответить? Ничего? или почти ничего? Во всяком случае, не так уж много… И мы будем дискредитированы, Фердинанд! А ведь нам покровительствует сам Фламмарион!.. Да! Так и будет! Это не лезет ни в какие рамки! Твое невежество! Что такое небо? Дыра!.. Пустое место для тебя, Фердинанд! И не больше! Вот! Что такое небо для Фердинанда!» Тут он хватался за голову руками… И начинал раскачиваться из стороны в сторону, не отпуская ее… как будто эта новость настолько болезненна для него… что он не может этого вынести!.. Он испускал такие вздохи, что мне становилось не по себе.
«Но сперва о самом главном! — вдруг резко говорил он мне… — Слышишь, передай-ка мне двадцать досье! Любых! Давай! Я хочу просмотреть их сейчас же… Завтра утром я сделаю заключения! Нужно когда-то начинать, черт возьми! Пусть меня особенно не беспокоят! Повесь на двери табличку! „Заседание комитета по премиям“!.. Я буду на втором этаже, ты слышишь?.. Погода хороша, ты можешь прогуляться к этому Трахонье !.. Спроси у него, как насчет нашего приложения?.. Иди мимо «Смуты». Но не входи! Чтобы тебя не засекли! Только загляни в маленький зал, не видно ли Намедни?.. Если он уже ушел, спроси у мальчика, но только от себя!.. Ты слышишь? Я тут ни при чем!.. Сколько взяла Сибирь в воскресенье в «четвертом» в Драг? Когда будешь уходить, старайся не идти мимо кафе! Проскользни улицей Далайрак!.. И главное, пусть меня не беспокоят! Меня нет здесь ни для кого! Я хочу поработать в тишине и покое!..» Он поднимался наверх и запирался в своем «тунисском» кабинете. Он был сыт. И я был уверен, что он будет храпеть… А у меня были еще адреса комитетов… надо было закончить эту дребедень… Я покидал контору и устраивался под деревьями напротив… Хорошенько спрятавшись за киоском. У печатника мне было нечего делать… Я заранее знал, что он мне скажет… У меня были дела поважнее. Две тысячи этикеток и все полосы, которые нужно заклеить, для следующего номера, если печатник его не возьмет!.. А это вполне могло случиться!.. В прошлую пятницу с помощью «Конкурса» ему удалось вернуть часть денег… Но мы были должны ему гораздо больше! По трем счетам!.. и еще за газ за два месяца… и особенно за перевозки…
Пока я находился в своем укрытии, я видел, как издалека подошел целый кортеж участников… Они все устремились к конторе… Они толпились перед витриной… и яростно трясли дверь!.. Я унес с собой ручку… Они хотели все разнести… Толкаясь… Они обменивались возмущенными репликами… Они стояли очень долго… и гудели перед дверью… На расстоянии в четыреста, пятьсот метров я слышал жужжание… Я не шевелился… не высовывался… А то они обрушились бы на меня, как смерч!.. И разорвали бы меня на части!.. До семи часов вечера появлялись все новые и новые участники… А тот урод наверху, в своей берлоге, должно быть, все дрых… Если он, конечно, еще не смылся… через боковую дверь на улицу…