Смерть в рассрочку
Шрифт:
Ему понадобилось пять минут, чтобы дотащить себя до спальни Лены. Дверь была распахнута. Он увидел распластанное на постели нагое тело сестры. Она уже не кричала. Один из парней держал ее голову, ладонью зажимая рот, другой сжимал ее руки, навалившись сверху, третий стоял на коленях у нее между ног со спущенными штанами. Судя по их довольным ухмылкам, они пошли уже по второму кругу.
Видимо, от отца он унаследовал твердость руки. Первая пуля вошла в живот того, что стоял на коленях, и швырнула его на спину. Вторая пробила череп стоявшему у изголовья. Третий, не спуская с Максима заполненных ужасом глаз, отпрянул от Лены и опустился перед кроватью на колени. «Ты что, ты что, — бомотал он. — Не надо, не надо. Нас заставили, заставили». Максим выстрелил ему в лицо.
Тут он услышал какой-то шум в прихожей и, продолжая стоять в дверях, обернулся. На него с выражением испуга и удивления смотрел один из подчиненных Ульина. Пуля попала ему в грудь. Видимо, он пришел проверить работу своих подручных. Когда он упал, за ним открылся еще один, тот, третий из кабинета подполковника. Пуля Максима разорвала ему горло. Свинец чекиста вошел Максиму в сердце.
—23-
Как бы ни старались специалисты учитывать психологическую совместимость людей при комплектовании таких групп особого назначения, какой командовал Кондратюк, все-таки постоянное общение с кратчайшими перерывами из часа в час, днем и ночью, из месяца в месяц на протяжении нескольких лет, рождало необходимость отдыхать друг от друга. Каждый знал, какие у кого привычки, склонности, любимые выражения, повторяющиеся шутки, присказки, помнил не раз пересказанные случаи из жизни товарищей. И если при выходе на боевое задание все это автоматически отметалось в сторону, поскольку люди думали только о деле, то в перерывах между заданиями снова всплывало, начинало раздражать, порождать неприязнь и отчуждение. И хотя никому из парней ни разу выдержка не изменила до такой степени, чтобы начались мелкие свары или вспыхивали беспричинные скандалы, все понимали, что это не исключено. Командир знал это не хуже подчиненных, потому что испытал на себе. Оттого-то между заданиями — а перерывы могли длиться и месяц — он, кроме необходимого для занятий времени, давал парням полную свободу.
Сам он пристрастился к чтению. И не просто пристрастился. Начиная со второго года войны, когда позади остались первые впечатления, стрессы от убийств, смертей, мучений раненых, от неподдающихся человеческому разумению зверств моджахедов, озверения советских солдат, сметенных авиацией с лица земли кишлаков, им овладела какая-то неестественная, необоримая тяга к чтению. Видимо таким необычным образом выразилась у него защитная реакция психики. Он искал книги, где только было возможно, и читал все, что попадало в руки — сказки, стихи, детективы, учебники по физике, математике, даже исследования по ихтиологии.
Устроившись по обыкновению у авиаторов, с которыми у него давно сложились приятельские отношения, Игорь с увлечением читал добытый у знакомого врача роман Альфреда де Мюссе «Исповедь сына века», когда перед ним предстал Михаил Марьясин.
— Эти охломоны авиаторы еле допустили к тебе, — сказал он. — Им нравится твое непонятное для них увлечение. Хотя на Руси всегда благоволили к юродивым и относились к ним с бережением, — рассмеялся Михаил. — Вставай, чтец, пошли.
— Куда и зачем? — спросил Кондратюк.
— Пошли, пошли. Вопросы потом. Кстати, что читаешь? — поинтересовался он, когда направились к себе. — Наставление по коневодству или Фейербаха о материи как субстракте реальности? Игорь рассмеялся:
— Знаешь, мне запомнилась чья-то фраза: «Природе наплевать, читал ли ты Фейербаха».
— Ага, — хмыкнул Михаил. — Она доплюется до того, что человек ее уничтожит. — Он взял из рук Игоря книгу. — Ого! А почему не что-нибудь поближе к соцреализму? Почему не Горького, например?
— Охотно перечитал бы, так ведь нету.
— Неужели и его «Клима Самгина» читал?
— Это не читал.
— Повезло. Эту штуку ты бы не осилил даже при твоей сумасшедшей тяге к чтению. Что там говорить. Горький велик. Но эта его вещь по соцреалистическому занудству может сравниться разве только с «Жаном Кристофом» Ромен Роллана.
— Зачем же ты их читал? — усмехнулся Игорь.
— Чтобы знать. Мне тоже запомнилась чужая мысль: «Все, что достойно бытия, достойно и знания». Но я с ней не согласен.
— Ну, хорошо, — рассмеялся Игорь. — А сообщить, зачем ты меня вытащил, согласен?
— Я только что встретил нашего благодетеля Семена Ивановича Жилина, и он предупредил, чтобы наши парни не нажимали на выпивку, потому что нас, похоже, ждет ответственное задание. Я же к греховному зелью пристрастен зело, прости мя господи за каламбур. А потому, здраво рассудив, что в ближайшем будущем пить нам не придется, предлагаю вместе распить пару бутылок. А знаешь чем, помимо прочих неоспоримых достоинств, еще хороша водка?
— Чем же?
— Тем, что жевать не надо, а ужраться можно.
— Это я уже где-то слышал, — улыбнулся Игорь.
— Все-то он слышал, все-то он знает, — проворчал Марьясин. — Может быть, знаешь и на кой хрен нашему народу нужна эта поганая война?
— Чего не знаю, того не знаю, — серьезно ответил Игорь.
— Вот сейчас мы и просветлим мозги.
Через день Кондратюка вызвал в Кабул полковник Клементьев, теперь уже в качестве полномочного представителя ГРУ в Афганистане. Раньше он принимал Игоря в маленьком кабинетике, выделенном ему разведотделом штаба армии. Теперь у него был солидный кабинет с большой приемной, секретарем, адъютантом и охранником. Не было никаких сомнений в том, что человек пошел в гору. Но в его поведении по отношению к Кондратюку это никак не сказалось. Он встретил его, как обычно, расспросил о людях группы, не касаясь задания о ликвидации подполковника Медведского, поинтересовался подробностями ночного разгрома лже-каравана. Выслушав, он сказал:
— Я понимаю, что после таких передряг две недели отдыха — мало. Но ничего не поделаешь. Такая у вас работа. Задание предстоит серьезное. Впрочем, вы уже дважды выполняли такое же. И не ваша вина, что не довели его до конца. Речь идет об Ахмад Шах Масуде.
Кондратюк недоуменно посмотрел на него.
— Что, опять?
— Опять, — кивнул Клементьев. — Ты, конечно, слышал, что после вашей последней попытки уничтожить Масуда против него провели две войсковые операции. В результате лишь незначительно потрепали его части. Он умный и способный вояка. Оба раза успевал отвести свои главные силы в места, недоступные для нашей техники. Сейчас получено сообщение от агента, близкого к окружению Масуда. В настоящее время Масуд обосновался в горах, в селении Кугар. Знакомое место?
— Только по карте.
— Командование 40-й армии обратилось к ГРУ с просьбой провести операцию по уничтожению Ахмад Шах Масуда. Естественно выбор пал на твою группу. На подготовку — неделя. Дня через два мы получим фотоснимки Кугара и его окрестностей. Вот и время перепроверить сообщение агента по другим каналам. Информатор — наш товарищ. Но береженого бог бережет. Говори, какая тебе нужна помощь. Надо, завтра же прилетят специалисты из Москвы. Можешь взять кого хочешь из разведотдела армии, из спецназа.