Смерть в ритме танго
Шрифт:
Кирилл повернулся к эксперту:
– Сейф взломан?
– Открыт, и, похоже, покойным собственноручно. Более точно скажу после дактилоскопии, – ответил эксперт, оглядывая в лупу что-то неразличимое простым взглядом. Кирилл повернулся к Соловьеву.
– Тихомиров знал код?
– Конечно. Он ведь там и свои деньги хранил, – ответил Эдуард. – Ничего не понимаю, как он мог?
– А вам не приходит в голову, что его могли заставить это сделать, – неожиданно зло произнесла Милена. Кирилл и Эдуард обернулись на голос. Девушка уже пришла в себя и буравила взглядом Соловьева. Кирилл бросил суровый взгляд на оперативника, и тот быстро вывел девушку из комнаты. Милена упиралась, словно желала присутствовать при их разговоре.
– Что еще пропало? – спросил Кирилл.
– Видика нет, – буркнул Соловьев, хмуро оглядывая комнату. – Ноутбука не вижу… А ваши люди не находили такой черный дипломат с кодовым замком?
Кирилл повернулся к эксперту. Тот пожал плечами и кивнул на одного из своих помощников. Тот отрицательно покачал головой.
– Не было.
– А что там было? – спросил Кирилл.
– Документы, – глухо ответил Эдуард, – деловые бумаги, счета… Очень важные документы. Но главное – кредитка…
– На ней было много денег?
– Да. Погодите, я должен позвонить в банк и заблокировать счет.
Соловьев долго дозванивался в банк, что-то бурчал вполголоса, потом и вовсе вышел на балкон. Когда он вернулся, его щеки были не просто бледными, а синими.
– Кто-то перевел все деньги на другой счет. На карте ничего не осталось… – произнес Эдуард и рухнул в кресло. На остальные вопросы, задаваемые ему Кириллом для проформы, Соловьев отвечал вяло. Видимо, судьба утраченных денег его сильно взволновала. Впрочем, сумму, хранимую на счету, он назвать отказался. Передав Эдуарда молоденькому сержанту, который списывал анкетные данные Соловьева, Кирилл вышел к оперативнику, нетерпеливо топтавшемуся около двери.
– Ну что? – быстро спросил Кирилл, ловко вытягивая сигарету из предложенной ему пачки.
– Тут бабулька-вахтерша какую-то девицу видела странную. Вроде знакомая, а вроде, как и нет.
Кирилл вышел на улицу и увидел на скамейке пожилую даму, достаточно обычного вида. По дороге он увидел громадный джип, стоящий прямо на клумбе.
– Соловьева? – спросил он. Опер кивнул и направился к машине, где крутился милицейский шофер и куча подростков. Кирилл подошел к старушке и вежливо поздоровался.
– Расскажите, пожалуйста, кого вы видели ночью?
Старушка охотно открыла рот.
– Дак я и говорю, поздно уже было. Сижу я на вахте. Ходики как раз три часа пробили…
– Вы так поздно сидели на вахте? – перебил Кирилл. Старушка слегка смутилась.
– Дак кот у меня… Гулена, а не кот. Ушел вечером, я в одиннадцать домой пошла, дверь заперла честь по чести. Потом каждый час вставала, спускалась и кота звала. Кот у меня шибко красивый, еще скрадут. Зову, зову… Не идет, зараза. А в три часа спустилась, слышу – орет где-то рядом. Я покричала, прибег. Взяла я, значит, его на руки, и домой, а тут она и спускается, да тихо так, напугала меня. Поравнялась, значит со мной и говорит: «Здрасте, баба Маня!». Я говорю: «Здравствуй!», а кто такая – не признаю. А уж я-то всех в доме знаю. Я тут почитай сорок лет живу. Дом-то у нас сталинский, охотников на него всегда было много, а мне как передовику производства, квартирку дали, правда на первом этаже…
– Как она выглядела? – быстро спросил Кирилл, опасаясь, что старушка пустится в воспоминания своей юности.
– Кто? Деваха? Высокая, каблучищи вот такие! Как копыто лошадиное, прости господи, – охотно пояснила старушка, почему-то перекрестив живот. – Здоровая такая как копна, а платьице – до коленок не достает. Волосья рыжие, длинные, накрашена, как светофор, прости господи… И колготки в клеточку. От их дверей шла. Я ж рядышком живу, всегда всех вижу.
– А девушку, что сейчас выходила отсюда, вы видели? Не она? – спросил Кирилл.
– Не-е, – замотала головой старуха. – Эту-то я знаю. Милка Тихомирова, сестра его. Она частенько здесь бывала. Кот у меня как-то на дерево залез и орал благим матом, дак она его оттудова снимала. Я поначалу тоже думала – она, похожа вроде, да только Милка девка больно тощенькая, плечики тоненькие, сама аккуратненькая. Та крупнее была, только пахать на такой. И шла, задницей виляла, как шалава. Милка не так ходит. Не-е, не она это. Та другая была. Хотя…
Старушка глубоко задумалась и с подозрением уставилась на переулок, в котором скрылась Милена.
– Девица то эта ведь накануне приходила и из ихней квартиры вышла. Я и Эдуарду Николаевичу сказала, что мол, у вас девушка в квартире живет? А он мне – сестра это… А какая сестра, если Милка совсем другая.
– А больше вы никого не видели? – спросил Кирилл, сильно подозревая, что эта глазастая бабулька просто бесценный свидетель. Старушка пошамкала губами, а потом хитро посмотрела на Кирилла.
– А ведь твоя правда, сынок. Я когда за котом выходила, мужичонку видела во дворе, возле песочницы. Он меня увидел и спрятался. Я, признаться, побоялась еще раз во двор выходить. Кота из дверей кликала.
– А мужчина как выглядел?
– Да вшивенько, ни рыба, ни мясо. Плюгавенький такой, в очках, лысоватый, в курточке серенькой и штанах бархатных.
– Вы так хорошо его разглядели? – удивился Кирилл. Старушка рассмеялась.
– Дак я дальнозоркая. Другие-то бабки в моем возрасте близорукие, а я наоборот. А он тамочки стоял, как раз под фонарем.
Кирилл обернулся. Действительно, возле песочницы стоял фонарь, очевидно, позволявший вечером разглядеть все довольно отчетливо.
– А мужчину вы не знаете?
– Нет. Вот его точно никогда не видела, а деваха вроде знакомая, только не помню, где я ее видела. Она мне и тогда знакомой показалась, я уж всю голову сломала, откель я ее знаю, да так и не вспомнила.
Оперативник уже давно семафорил от джипа Соловьева, только Кириллу было некогда. Наконец Кирилл обратил на него внимание и, ловко выведав у старухи анкетные данные и телефон, подбежал к автомобилю.
– Ну, чего? – нетерпеливо спросил он. Опер ткнул пальцем в заднее стекло багажника. В углу валялся грязный мешок, бывший когда-то наволочкой белого цвета. Мешок покрывали бурые пятна. Багажник был приоткрыт. Кирилл осторожно поднял дверцу и брезгливо развязал мешок.