Смерть в театре (сборник)
Шрифт:
— Я проснулся от шума падения какого-то тяжелого предмета на сцене. Когда я вскочил, в здании раздался женский крик. Я бросился в театр. Сигнальные лампочки горели, вроде бы не было никаких нарушений. Но примерно в третьем ряду неистово кричала молодая особа. Это была сестра Люси Тауэрс, Анна.
— Анна?
— Одновременно со мной откуда-то из глубины театра прибежал человек, отрекомендовавшийся потом доктором Брауном... Вы его знаете?
— Конечно, жених Анны, один из моих друзей. Но он-то как попал в театр?
— Понятия не имею, как это могло быть. Не знаю — и все! — упрямо повторял Хемингуэй.—
— Господи Боже мой! И вы не знаете, как они вошли в помещение? Вы сказали, что оставили миссис Тауэрс у меня в квартире и обошли помещение. По-видимому, вы не все осмотрели?
— В том-то и дело, что я всюду побывал. Решительно все двери были закрыты... Потом мы проверили весь театр с полицией, они подтвердят, что все было закрыто. Войти могли только вы сами да мисс Дженсон, потому что и у вас, и у нее есть собственные ключи.
— Точно так же, как у вас,— заметил Шанс.
— Правильно, но я-то уже находился внутри, и ключи были при мне.
— Может быть, вы оставили открытой входную дверь, когда ходили отпускать такси?
— Нет, мое дело тщательно проверять все замки и двери, так что я это делаю уже совершенно автоматически,— убежденно ответил Хемингуэй.— Ручаюсь, дверь была закрыта.
— А как же тогда могли войти Анна и все остальные?
— Они утверждают, что дверь была открыта,— спокойно ответил Хемингуэй.— Якобы им надо было вас видеть, они приехали и увидели незакрытую дверь. Поднялись наверх, позвонили к вашу квартиру, но миссис Тауэрс, конечно, ничего не слышала.
— Очевидно, вы все-таки оставили дверь открытой!
— Я твердо знаю, дверь была заперта. Сейчас полиция допрашивает мисс Дженсон. И ждут вас. У вас же второй ключ, вам потребуется алиби. Поэтому я и поджидал вас на улице.
Шанс вздохнул.
— Алиби у меня есть, и вполне достоверное. С семи вечера и до полуночи я был в Лаксвилле, штат Коннектикут, то есть в ста милях отсюда...
— Прекрасно,— облегченно вздохнул Хемингуэй.
— Кто вызвал полицию?
— Я. Я не уверен, был ли это несчастный случай или... вы сами понимаете, как это важно...
Помолчав, Хемингуэй пристально взглянул на кончик своей сигареты, потом тихо сказал:
— Возможно, старая дама устала так долго ждать? В вашей квартире есть дверца, ведущая на переход. Она могла любопытства ради выйти на железную дорожку, у нее закружилась голова, и она упала...
— Ну а что вы предполагаете?
Хемингуэй бросил окурок в урну, поднял голову и, глядя в глаза Шансу, внятно произнес:
— Ее могли оттуда столкнуть.
Переход под самым потолком сцены в «Темпест» представлял собой узкий металлический мостик с невысокими перилами, протянувшийся от одной стены к другой. С обеих сторон на него можно попасть по винтовой лестнице, вделанной в кирпичную кладку. В квартире Шанса имелась дверь, открывающаяся на этот «кошачий переход»: оттуда он мог свободно наблюдать и за зрительным залом, и за сценой.
Этот переход остался еще от старого театра. При перестройке зала Шанс сохранил его, приспособив для освещения и подсветки сцены. На северной стороне, то есть перед дверью из своей квартиры, он приказал соорудить маленький балкончик, откуда было удобно наблюдать за репетициями. Дверь в его квартиру не запиралась, чтобы электрики и осветители могли пользоваться не только лестницами, ведущими на сцену, когда требовалось принять какие-нибудь экстренные меры во время представления.
Все эти подробности капитан Криминальной полиции Джордж Полхэм узнал у Хемингуэя в самом начале расследования. Можно было предположить, что старая дама миссис Тауэрс — открыла эту дверцу и вышла на мостик, движимая, возможно, естественным любопытством. Она могла либо чего-то испугаться, либо у нее закружилась голова, и она упала вниз через перила.
Однако казалось несколько странным, чтобы такая пожилая особа осмелилась выйти на «кошачий переход». Зачем все же она гуда пошла? Была ли она одна? Как ни рассуждай, в девяносто четыре года подобные путешествия без серьезной необходимости не предпринимаются!
Так рассуждал Полхэм.
Но, с другой стороны, все говорили, что она была сильным и мужественным человеком. Если бы ей по каким-то соображениям надо было как можно скорее попасть в театральный зал, она бы не задумываясь воспользовалась опасным мостиком. Человеку же, указавшему ей такой путь из квартиры Шанса Темпеста, если таковой имелся, было проще простого скинуть ее вниз, толкнув посильнее в спину...
Но какими бы очевидными ни казались эти соображения, они ни на чем не основывались. С другой стороны, переход являлся удобным местом для наблюдения за сценой. Однако в одиннадцать часов не за чем было наблюдать, тем более при слабом ночном освещении. Получалось, что вряд ли миссис Тауэрс самой пришло в голову выйти на мостик.
Располагая такими скудными данными, Полхэм не мог прийти к определенному решению, поскольку нельзя исключить и другую версию — присутствие второго человека, прямого виновника случившегося.
Полхэм оставался верным своей репутации рассудительного и осторожного офицера. Он учился в юридическом институте, но случилось так, что заболел его отец, нью-йоркский адвокат, который потребовал, чтобы рядом с ним, помимо сиделки, находился сын. Полхэм все бросил и помчался к отцу. Проходили месяцы, он изнывал от безделья и с радостью ухватился за предложение работать в Отделе по расследованию убийств. А когда отец умер, Полхэм уже настолько увлекся своим делом, что не пожелал его бросить.
При первом взгляде на капитана Полхэма Шанс Темпест подумал, что он больше похож на актера, чем на полицейского. Костюм от хорошего портного, а не из магазина готового платья. Рано поседевшие волосы и усы придавали ему вид «элегантного мужчины» из журнала «Адам». К тому же безукоризненные манеры.
Хемингуэй предложил воспользоваться запасным выходом, чтобы войти в театр, но Шанс на эго не согласился.
— Не следует начинать с того, чтобы меряться силами с полицией и противопоставлять им себя. Вы не сделали ничего противозаконного, предупредив меня. Так бы поступил каждый честный человек по отношению к своему хозяину. Мы только выиграем время, если я сразу же заявлю, что в курсе дела. Единственное, за что вас может упрекнуть капитан Полхэм, это то, что вы вышли из театра без его ведома. И будет совершенно прав, если уж рассуждать беспристрастно.