Смерть внезапна и страшна
Шрифт:
Пытаясь отыскать звено, связывающее сэра Герберта и его пациенток, Эстер немедленно приступила к расследованию. Справиться с этим ей было гораздо легче, чем Уильяму выполнить его дело. Из записей Пруденс девушка знала, какие сестры помогали Стэнхоупу на операциях, и хотя иные из них пришли в госпиталь едва ли не в то же время, что и мисс Бэрримор, большинство из них все еще работали в нем и встретиться с ними было нетрудно.
Одна из этих сестер сворачивала бинты, другая подметала пол, третья готовила мази, а четвертую
– Дай-ка помогу, – предложила ей Эстер, хотя подобное в больнице было не принято.
– Чего это ты? – с подозрением отозвалась женщина: за такую работу сестры брались без особой охоты.
– Потому что лучше я помогу тебе вынести ведро, чем буду подтирать за тобой пролитое, – ответила Эстер с достаточным правдоподобием, хотя на самом деле это пришлось бы делать не ей.
Ее коллега не стала спорить и, решив облегчить себе неприятную работу, немедленно подала мисс Лэттерли самое тяжелое из двух ведер.
Эстер уже выработала план действий. Конечно, он не сделает ее популярной в Королевском госпитале, и вполне возможно, что она лишится работы, поскольку сестры, переговорив друг с другом, поймут, чем она была здесь занята. Но об этом она будет думать уже после осуждения сэра Герберта. А пока гнев затмевал все практические соображения.
– Как ты думаешь, он вправду это сделал? – спросила девушка небрежно.
– Что? – не поняла ее спутница.
– Как ты думаешь, это сделал он? – повторила Лэттерли, шагая рядом с ней по коридору.
– Кто и что? – раздраженно бросила женщина. – Или ты опять об то, что казначей приударяет за Мэри Хиггинс? Кто знает? Кому до ентова дело? Она сама напрашивалась на это, глупая корова!
– Я про сэра Герберта, – пояснила Эстер. – Как ты думаешь, это он убил Бэрримор? Газеты говорят, что суд скоро закончится, а потом он, должно быть, вернется назад… Интересно, он изменится?
– Ну, уж он-то вряд ли изменится! Во наглый тип! Так и останется: подай да принеси… Встань здесь, перейди туда, да вылей то, да скатай бинты и подай мне нож!
– Ты ведь работала с ним, да?
– Хто, я? Да ты шо! Я просто ведры выношу и полы надраиваю, – ответила сестра с негодованием.
– Нет, ты с ним работала! Помогала ему при операции! Говорят, что ты хорошо справилась с делом… В июле в прошлом году, это когда у женщины была опухоль в желудке.
– А… Ага! А потом и в октябре, но после ентова не приходилось. Не сгодилась я ему! – И сестра с ядовитым видом сплюнула.
– А кто же ему тогда годится? – спросила Эстер, придавая своему голосу соответствующую интонацию. – Что-то я не понимаю, ты чего-то путаешь!
– Дора Парсонс, – недовольным тоном сказала ее собеседница. – Она ж ему прислуживала кажный другой раз: она, и только… А ты права – там не было ничего трудного. Просто стоять рядом с ним и подавать ему ножи и полотенца… Каждая дура бы это сделала! Не знаю, почему он выбрал Дору. Она ж ничего не петрит. Уж никак не больше меня!
– И не симпатичнее тебя к тому же, –
Шедшая рядом с ней женщина поглядела на нее и вдруг разразилась громким хохотом:
– Ну, во ты дала! Никогда не знаешь, шо ты еще скажешь… Только перед кисломордой нашей молчи, а то она тебе разврат приклеит. Только видит Господь, ежели ему Дора Парсонс понравилась, значит, и свинью к нему нельзя подпустить спокойно! – Она расхохоталась еще громче и смеялась, пока наконец по ее круглым щекам не побежали слезы.
Они дошли до туалета. Эстер опорожнила ведро и оставила свою напарницу все еще смеющейся.
Дора Парсонс. Именно она и была нужна мисс Лэттерли, хотя лучше бы это оказалась другая сестра… Итак, сэр Герберт солгал Рэтбоуну: он использовал одну медсестру чаще других. Почему? И почему он выбрал именно Дору? Быть может, она помогала ему, когда операции были более сложными – скажем, если их проводили на поздних стадиях беременности… Или когда было вероятно, что медсестра поймет смысл операции… Или это были более важные пациентки – леди из хороших семей? А может, наоборот, женщины попроще, но берегущие свою репутацию? Похоже, Стэнхоуп доверял Доре, а это поднимало новые вопросы.
Единственный ответ на этот вопрос могла дать сама Парсонс.
Переговорить с ней удалось уже вечером, когда Эстер настолько устала, что хотела лишь сесть и дать отдохнуть усталым ногам и спине.
Она несла вниз по лестнице пропитанные кровью повязки, чтобы сжечь их – отстирать такое не могла уже ни одна прачка, – и встретила Дору, поднимающуюся по лестнице со стопкой простыней в руках. Увесистую груду белья она несла с такой легкостью, словно в руках у нее были носовые платки.
Мисс Лэттерли не могла бы дождаться лучшего времени для встречи с мисс Парсонс и лучше подготовиться к разговору с ней. Она остановилась в середине лестницы, под лампой, преградив Доре дорогу и постаравшись изобразить, что сделала это непреднамеренно.
– У меня есть друг, который ходит на суд, – сказала Эстер. Прозвучало это не столь небрежно, как ей хотелось бы.
– Чево? – не поняла ее рослая коллега.
– Я про сэра Герберта, – пояснила девушка. – Суд почти закончен. Приговор наверняка объявят в ближайшие день или два.
Дора насторожилась:
– Ну и шо?
– Похоже, его считают невиновным. – Эстер бросила на нее быстрый взгляд и была немедленно вознаграждена. В глазах ее собеседницы промелькнуло чувство облегчения, как будто бы внутри ее что-то расслабилось.
– Ну и шо? – вновь проговорила Парсонс.
– Дело в том, – продолжила Лэттерли, все еще перекрывая ей путь, – что никто так и не узнал, кто же убил Пруденс. Поэтому дело останется открытым.
– Ну и шо в том? Это сделала не ты, это сделала не я. И, похоже, шо и не сэр Ерберт.
– Так кто, по-твоему, это сделал? Как ты сама-то думаешь – это не он?
– Чево… я? А мне-то шо до тово? – отвечала Дора яростным голосом, разом забыв про всю осторожность.
Эстер нахмурилась: