Смерть во сне

Божин Никита

Гришкой, которого поехали выручать, звали Григория Андреевича Брагина, бывшего военного, ныне живущего на пенсию, нигде не работающего. Он увлекался написанием стихов, часто обивая пороги всевозможных местных меценатов, и время от времени издавал свои сборники самиздатом за деньги благотворителей. В целом в городе его многие знали, в частности, знали слабость к выпивке, часто обнаруживая Гришку в непотребном состоянии в самых разных частях города. Это неловкое обстоятельство не мешало оставаться на плаву в обществе, и люди все равно знали его как незлобного, но острого на язык человека, отчего стихи пусть и малоизвестны, но в определенных кругах ценились. Многие тексты отдавали нескрываемой антигосударственной тематикой, что никак не задевало

местных властей, не считавших автора за человека. Григорий много времени проводил в типографии и редакции, где его прекрасно знали и часто видели окровенено выпивши. Он иногда стрелял деньги, но всегда все отдавал, то со скромнейших гонораров от продажи книг, то с военной пенсии. Несмотря на пристрастие заложить за воротник, в свои годы Гришка выглядел прилично, после запоев следил за собой, смотрелся поджарым, носил довольно длинную, но объективно запущенную прическу, при этом всегда исправно брился. Глаза у него – цвета мяты, с небольшой затуманенностью, точно пелена стелется над землей. Выражался Гришка крайне интеллигентно и культурно, будучи трезвым, лишь декоративно используя мат. Жил одиноко, без семьи, впрочем, возможно был разведен, этого никто не знал. Жил в своей квартире и общался с таким широким кругом людей, что в некотором смысле олицетворял местную знаменитость. Он шатался не только по городу, но и любил прокатиться на велосипеде до деревень и сел, облюбовав возможность выпить водочки на природе, посмотреть на птиц, походить вдоль сельских домов, выпивая с дедами. Одни словом – районная знаменитость и вхожий в дома человек. Только Илья слышал про него впервые, несмотря на то, что Гришка сюда переехал уже лет пятнадцать как, для Ильи рассказ звучал в новинку, но он с полнейшей серьезностью и граничащей с пафосом уверенностью решил ему помочь, почитая спасение текущим долгом. Как потом он с гордостью думал: был бы русским – не стал бы помогать, но я давно другой человек.

Прибыв к отделению, спасители быстро взялись за дело, и, благодаря усилиям и возможностям Артема, удалось оперативно переговорить со следователем и его подчиненным, на пару проводившим допрос. Помимо них про задержание Гришки в отделении знали все, из уст в уста передавая, что забрали бедолагу, теперь точно посадят, хоть и не виноват он.

Первым на контакт пошел подчиненный следователя, кратко изложив суть да дело, и признался:

– Да я понимаю, да и Дмитрий Семенович (следователь) тоже понимает, что подстава это, что бухгалтерша проштрафилась, но сознаться боится – у нее ж из зарплаты взыщут или выгонят, вот она на Гришку и показала, а все в редакции подтвердили. Ему сейчас реально проще сознаться, легче будет.

– Сознаться в чем? – удивился Илья.

– В краже, – сказал Артем.

– Так он же этого не делал.

– Ясно, что не делал, но какие у нас варианты? Дело есть, надо закрыть, – говорил помощник.

– Я хочу поговорить со следователем, – твердо заявил Артем.

Следователь оказался человеком беспрецедентно суровым и безразличным, вел он себя нагло и уверенно, в одинаковой манер общаясь как дома, так и на работе. Ничего слушать он не хотел, заявив, что сядет этот Гришка как миленький, и ему уже все ясно, а признание вообще суть дела не изменит.

– Он же невиновен, – чуть ли не шепотом произнес Илья.

Следователь посмотрел на него как на слабоумного, не став ничего комментировать.

– Товарищ капитан, – обратился к нему Артем, – давай на чистоту. Я понимаю, что тебе надо дело закрывать. Но и Гришку сажать совсем не вариант. Он воевал за страну, у него наград куча, и явно он не мог ничего взять. Его весь город знает.

– Тебе чего надо?

– Давай в этот раз не будем сажать невинного, – предложил Артем.

Следователь смотрел на него стеклянным взором, не выражая никаких эмоций. За всю его практику Гришка стоял не в первом десятке тех, кто получал срок просто так, поэтому никаких взволнованных чувств не испытал. Кроме того, он знал, что и отец Артема не безгрешен, но имел удивительную способность не трепать языком и даже самому Артему не изъявил желание рассказать парочку шокирующих историй про папашу. Из всей ситуации его и смущало лишь спонтанное, почти шуточное внимание коллеги из прокуратуры к этому персонажу, поэтому он сказал.

– Пусть бухгалтерша приедет и даст показания.

На том и решили. Вся компания снова загрузилась в машину Ильи и по наводке подчиненного следователя поехала по адресу, где жила та самая женщина, подставившая Гришку. А следователь не стал терять время и продолжил методичное давление на подозреваемого, но тот оказался редким по устойчивости психики человеком и держался как надо, периодически отбивая нападки следователя фразами: Я людей в грузовики по кускам загружал. Давить на меня бесполезно, испугать меня невозможно.

Бухгалтер местной редакции Зинаида Фролова проживала с мужем и сыном в частом доме почти на окраине города. Машина с группой по спасению Гришки добралась туда буквально через десять минут и, ударив по тормозам, остановилась у самого забора. За забором залаял пес, судя по голосу – обычная дворняга, не слишком крупная, но звон цепи о какой-то столб пугал своей бешеной интенсивностью. Внешний вид дома выдавал, что здесь идет большой ремонт. Лицевая часть фасада наполовину покрыта сайдингом, рядом сложены кучи щебня, песка, какие-то еще материалы, плохо различимые в темноте. В доме светились окна, судя по всему, работал телевизор. Надо полагать, люди внутри мирно смотрели телевизор, может быть даже смеялись над каким-нибудь шоу, и о судьбе Гришки беспокойства не проявляли.

Илья стал искать звонок у калитки, тогда как остальные оказались смелее, попытавшись открыть дверь, обнаружили, что она заперта, и начали барабанить «что есть сил» в забор. За забором пес сходил с ума, из соседнего дома вышел за калитку сосед, с любопытством наблюдавший за происходящим. Спустя буквально минуту калика дома Фроловых распахнулась, и перед гостями появился муж Зинки, одетый в шорты и шлепки, а на голое тело наброшена куртка, в зубах его вальяжно болталась сигарета.

– Вам чего надо? – спросил он.

– Жена дома? – спросил Артем.

– Тебе зачем? – с наездом спросил муж.

– Затем, что она человека подставила, и он может получить срок за то, чего не совершал. Не по-людски как-то получается. Обсудить надо.

– А, этот синюжник, что ли? Не смеши меня, кому он к черту сдался? – борзо парировал муж.

– Нам сдался, – сказал дядя Юра.

– Мужики, ну вы сейчас серьезно? Вам какое дело вообще, я не понимаю?

– Самое прямое. Мы сейчас едем в ментуру, и там твоя жена дает показания, рассказывая все, как есть.

– Никуда я не поеду! – послышался сзади робкий, надрывной голос бухгалтерши.

– Зина, иди в дом! – подначивал ее муж.

– Вот у вас совесть есть вообще? – негодовал дядя Юра, – подставить человека и дома спокойно жрать, смотреть телевизор!

– Да, а что тут такого, я не понимаю? – удивился муж.

– Сам виноват, вечно пьяным лазит. Достал уже всех, – оправдывалась Зинка.

– Какая разница, пьяный, или какой? Он брал что-нибудь, воровал?

– Это он украл! – уже переходя на слезы, говорила Зинка.

Муж хотел захлопнуть калику, но Вася, будучи самым здоровым, сориентировался и рванул вперед, не дав ему это сделать.

– Да я сейчас ментов вызову! – завопил муж.

– Это совсем не обязательно, мы сейчас туда и поедем, – важно сказал Артем.

– Я никуда не поеду! – орала Зинка.

На разворачивающийся сценарий потихоньку собирался зритель из числа соседей, спустя пару минут все уже плюс минус были в курсе вопроса, и мнения относительно того, что надо делать, разошлись. Кто-то всецело поддерживал Зинку, не видя проблемы в том, что случилось, иные, напротив, порицали подлый поступок, заявляя, что отправить в тюрьму невинного – греховно и аморально. А еще какой-то порядочности хотим от государства, – доносилось со стороны.