Смерть за стеклом
Шрифт:
День тридцать четвертый
8.40 вечера
— Если бы она раньше проявляла больше характера, ее бы не назвали кандидатом на исключение, — заметил Хупер. Он явно наслаждался тем, как дергался Колридж, слушая словечки и фразочки Лейлы.
— Но по поводу голосования телезрителей она не угадала, — отозвалась Триша. — «Любопытный Том», естественно, подыграл Вогглу, но все видели, какой он грязнуля. Лейлу все равно бы забаллотировали. Участники подобных шоу воображают, что кому-то есть до них дело. И не понимают, что мы воспринимаем их просто как актеров устроенного
Между тем Лейлу на экране буквально прорвало.
— У меня от блошиных укусов останутся шрамы! — вопила она. — Особенно от тех, что рядом с дыркой в заднице! Уже воспаляются!
— Ух ты! — задохнулась Триша.
— Излишняя информация, — прокомментировал Хупер.
— Если я заболею, — бушевала Лейла, — то подам на вас в суд! Клянусь! И последнее: я знаю, Джеральдина Хеннесси, что ты не передашь мои слова в эфир, но я заявляю — ты законченная тварь! Я буду всегда тебя ненавидеть!
— Всегда, — хмыкнул инспектор. — Изрядный срок. Прошло всего три недели. Сомневаюсь, чтобы она уже остыла.
Лейла отправилась в женскую спальню собирать чемодан. К ней примчалась Келли.
— Поверь, мне действительно жаль. Представляю, как тебе тошно.
— Да плевать. Все в порядке... — Но Лейла снова не сдержалась и, рыдая, упала в объятия Келли.
«Келли утешает Лейлу, а Лейла не знает, что Келли голосовала за ее выселение», — произнес за кадром голос диктора Энди.
— Обожают акцентировать внимание на таких подробностях, особенно когда уже все свершилось, — объяснил Хупер. — Самая привлекательная часть представления.
— Крепись, — уговаривала Келли, прижимая Лейлу к груди. — Ты должна быть сильной. Ведь ты сильная женщина.
— Да, я сильная. Сильная духом.
— Вот и славно. Так и надо. Я тебя люблю.
— И я тебя люблю, ты настоящий друг.
Затем Лейла возвратилась в гостиную и со всеми обнялась. Даже с Вогглом, хотя и очень мимолетно. А объятия с Дэвидом длились не меньше минуты.
— Уходящие всегда обнимаются, — заметил сержант. — Притворяются, что все у них друзья.
— А мне кажется, они на самом деле так чувствуют, — возразил Колридж. — В наши дни молодежь живет сиюминутными ощущениями.
— Как вы правы, сэр! — всплеснула руками Триша. — Вот мне двадцать пять. Но я так и не сформировала взвешенного мнения и не испытала истинного чувства — ни разу!
Инспектор собрался было возразить, сказать, что к Трише его слова не относятся, но вовремя понял, что она его подкалывает.
— Лейла, у тебя тридцать секунд, чтобы выйти из дома, — раздался в телевизоре голос Хлои.
День четырнадцатый
9.30 вечера
Как только Лейла покинула дом, она окунулась в поток невыносимо яркого света, который выбелил и ее, и стену у нее за спиной. Огромный лысый охранник в бронежилете взял Лейлу за руку и проводил на платформу разукрашенной цветными фонариками автовышки: платформа взмыла в воздух и перенесла Лейлу через ров навстречу бушующей толпе. «Любопытный Том» гордился тем, что превращал исходы из дома в подобие грандиозных вечеринок. Организаторы привозили людей, запускали фейерверк и расцвечивали небо скрещенными лучами прожекторов. Когда Лейла поднялась высоко над головами орущих
Затем последовала короткая поездка в лимузине в специально оборудованную студию и интервью в прямом эфире с Хлоей — полногрудой, косящей под крутого парня девахой — «лицом» «Любопытного Тома». Это «лицо», в отличие от ведущих других, более консервативных программ, обладало не только смазливой мордочкой. Вдобавок к пикантной физиономии Хлоя имела татуировку змея на животе и дьяволенка на плече, что делало ее облик гораздо более «реальным» и соответствующим вкусам Би-пи-си.
Хлоя встретила Лейлу у дверцы лимузина. Она выглядела ослепительно, по-звездному шикарно: в черных кожаных брюках и черном кожаном лифчике. Лейла тоже была ослепительна, но смотрелась по-хипповому шикарно: в шелковом саронге-варенке и майке. Они обнялись, словно надолго разлученные и вновь обретшие друг друга сестры, хотя до этого не были знакомы и одной из них платили за то, что она разговаривала с другой.
Толпа обезумела. Буквально потеряла рассудок. Фанаты передачи улюлюкали, гоготали, размахивали самодельными плакатами. Хотя для таких страстей не было ни малейшего повода, кроме присутствия телекамер и прочно установившегося стереотипа поведения молодежи перед объективом.
Наконец крики улеглись — по крайней мере настолько, чтобы стало слышно Хлою. Всплески эмоций не прекращались, но ведущая умело пользовалась затишьями, чтобы щедро выражать собственные чувства.
— Bay! — воскликнула она. — Отлично! Потрясающе! Класс! Bay!
Реакция публики была моментальной, и эмоции снова всколыхнулись в полную силу.
Хлоя указала на Лейлу великолепно накачанной рукой:
— Ну что, разве мы не любим эту девчонку? Эту потрясающую леди?
Новый взрыв улюлюканья и воплей продемонстрировал, что публика без ума от Лейлы.
— Ты великолепна! Мы оч-ч-чень тобой гордимся!
Все снова утонуло в шуме овации. Хлоя изо всех сил старалась перекричать толпу или хотя бы показать, что она тут самая заводная и прикольная.
— Ну, как ты себя ощущаешь?
Атмосфера заражала своим настроением, и Лейла широко улыбнулась:
— Супер!
— Отлично!
— Правда, кайфово!
— Класс!
— И одновременно очень духовно!
— Я тебя понимаю!
— Словно бы выросла!
— Так оно и есть. Держись! — Хлоя повернулась к толпе. — Ну, как мы любим эту топ-леди?
Снова подъем эмоций — улюлюканья и крики.
— Скажи, ты очень была потрясена, когда узнала, что тебя выселяют?
— Жизнь — это время года. А времена года меняются. Я в это твердо верю.
— И правильно делаешь, детка!
— Надо сохранять ясность в голове. Мозг, как садовый участок, требует постоянной прополки.
— Потрясающе! А что ты скажешь о готовке Джаза? Классно или как?
— Абсолютно классно!
Завершив глубинный психологический разогрев, Хлоя повернулась к большому экрану и показала Лейле всех, кто голосовал против нее.
Сначала появился Дэвид. Он сидел в исповедальне, смотрел в объектив и выглядел очень красивым и искренним.
— Я голосую против Лейлы, несмотря на то, что считаю ее сильной и жутко духовной женщиной. Но команде в целом она почти ничего не дает.