Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
Я не сопротивляюсь, потому что понимаю, что это Джейсон. Я послушно выбираюсь из
океана безумия и останавливаюсь только рядом с Норин Монфор. Она шумно вздыхает.
– Ты не должен был отходить.
– Я просто услышал... и сопротивляться сложно. Я не хотел.
– Может, мне привязать тебя? – Резко бросает Джейсон, на что я щурюсь.
– Попробуй.
– Прекратите. Сейчас не время выяснять отношения.
– Что здесь происходит? – Я смахиваю пот с подбородка
продают немыслимые вещи. Совесть, смертные грехи. Не понимаю.
– Ярмарка соблазна, – задумчиво протягивает Норин, – о ней ходят легенды.
– Но как сюда попали все эти люди? Я имею в виду... это просто люди. Обычные.
– А как сюда попал ты?
– Я – другое дело.
– Везде случаются исключения, мальчик, – раздосадовано хрипит Джейсон.
– Это не исключение. Это чистой воды безумие.
– Давайте не терять времени, ладно? – Норин пристально смотрит на меня и кивает, у нее
удивительная способность глядеть не на человека, а внутрь него. – Потом поговорим.
Она права. Мы обмениваемся взглядами и бредем за толпой в Чистилище Люцифера,
которое напоминает гигантский театр. И я, наконец, вспоминаю, зачем пришел сюда. Мне
становится немного легче, ведь у меня есть цель. Когда есть цель, ты можешь предугадать
конечный результат, а, значит, тебя не страшит неизвестность. Я стараюсь даже не думать о том, где я, и каким образом в склепе Мефистофеля оказалась целая улица и сооружение, размером с
городскую мерею. Все это вполне обычно для мира, в котором я нахожусь. Это единственное, что имеет значение. Я должен абстрагироваться и на несколько часов стать человеком, который
не подозревает, что за статуей Ангела Смерти есть иной мир.
Мир обычных людей.
Мы проходим в чистилище и оказываемся в вестибюле перед золотой лестницей. Я с
удивлением притормаживаю. Выложенный мрамором разных цветов, вестибюль вмещает
двойной пролёт лестницы, внизу у подножия лестницы стоят два бронзовых торшера – это
женские фигуры, их лица, искореженные гримасой боли, овиты колючей проволокой. Над
головами плавают яркие сгустки лучей. Я с интересом слежу за ними и невольно замечаю, что
на расписанном потолке изображены различные музыкальные аллегории. По воздуху витают
звуки стонущей скрипки.
Мы идем дальше, неспешно поднимаемся по лестнице и проходим в главный зал, где
мозаикой выложен мраморный пол. Под музыку кружатся пары, люстры витают в воздухе без
каких-либо приспособлений, просто плавают ярко-желтые шары, отчего позолоченные стены
сверкают и слепят глаза. Я замечаю в конце зала три громоздких кресла, в одном
восседает Меган фон Страттен со скучающим видом.
– Смотрите, – говорю я, толкая Джейсона в бок, – фон Страттен.
Оборотень напрягается, отчего на его лице выделяются скулы. Однако я не вижу его глаз.
Они скрыты под черной атласной маской.
– Ей претит это веселье, – рабочим тоном подмечает Норин, – отлично.
Я дергаю уголками губ. Осматриваю танцующие пары и почему-то нахожу опасным то, что
их лица скрыты под масками: я должен видеть лица врагов, должен знать, с кем мы имеем дело.
Меня невероятно раздражает неизвестность. Мне вдруг кажется, что, едва все эти люди снимут
маски, я окажусь посреди зала, переполненного уродливыми монстрами.
Что, наверняка, полная правда.
Я сосредоточенно оглядываюсь в поисках Ариадны, но внезапно натыкаюсь на свое
отражение. Справа от меня стоит громоздкое, высокое зеркало, я его уже видел.
Это Верумское Зеркало. Зеркало Правды.
Я бы с удовольствием отвернулся, если бы в моей голове не вспыхнуло осознание: я
полностью отражаюсь в зеркале, а полностью отражаются в нем лишь бездушные твари.
– Ты чего? – Спрашивает меня Джейсон, подходя ближе. – Мэтт?
– Это Верум.
Мужчина следит за мной взглядом, видит зеркало и замирает.
Его очертания едва заметны. Контур размыт. Джейсон – хороший человек. Да, не без грехов,
конечно. Но хороший. А я – нет. Он вновь глядит на меня, а я отмахиваюсь:
– Наплевать.
– Это ничего не значит.
Усмехаюсь. Жалкая попытка меня успокоить. Я не идиот, я все прекрасно понимаю.
– Забудь.
– Послушай, – я собираюсь уйти, но Джейсон останавливает меня, схватив за локоть. Он
недовольно выдыхает. – Я даже за километр чувствую, что тебя что-то дерет изнутри.
– Оставь этот психоанализ.
– Иногда люди становятся плохими, им приходится. Все мы через это проходили. И я
ошибался, Мэттью. Человек не может всегда быть хорошим или всегда быть плохим, в нас есть и
того и другого понемногу. Просто иногда одна сторона перетягивает одеяло.
– Класс.
– Ты не слушаешь.
– Я знаю, кто я такой.
– И кто ты?
Смотрю на свое отражение, в котором отчетливо видны даже морщины около губ и с рыком
выдергиваю руку. Мне надоело, что меня пытаются успокоить или научить. Да мне уже блевать
хочется от всей этой правды, неправды, плохой, хороший, убийца, спаситель.
Взъерошиваю волосы и неуклюже отворачиваюсь. Как же размыты понятия. Человек может