Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
улыбаться. Смеется, захлебываясь кровью, и сипло дышит.
– Ты не сделаешь мне так же больно, как я тебе.
– Сделаю.
– Нет. Больше нет. – Неожиданно в коридоре поднимается ветер. И я понимаю, что у
Ариадны вновь появились способности. Выйти из круга Ари не сможет. Но зато спокойно
превратит меня в груду пыли одним взмахом руки. – О, твоя мамочка прямо сейчас стоит у тебя
за спиной. И знаешь, что она делает?
– Нет, замолчи, я сказал,
– Она плачет, – смеется Ари, – она рыдает в три ручья, потому что ее сынок убийца и
монстр. Чудовище, у которого нет сердца! Где твое сердце, Мэтт? Что ты натворил?
– Ты врешь, ты все врешь! Моя мать...
– ...поворачивается к тебе спиной и, какая жалость, уходит. – Малахитовые глаза Ари
прожигают во мне дыру, прожигают меня насквозь, и я трясусь, будто сумасшедший. – Ты
обладаешь удивительной способностью, Мэттью. Все люди, которые находятся рядом, все они
страдают. О да, ты только подумай! – Ее лицо оказывается совсем близко. – Мать, все мы знаем
ее историю – умерла. Отец. Брат. Девушка. Друг, которому еще и двенадцати не исполнилось. Я –
дочь смерти. Но ты, кажется, сама смерть, Мэттью Нортон.
– Зачем ты это делаешь? – Словно зверь рычу я и подаюсь вперед. – Зачем? Что тебе от меня
нужно, что я такого сделал? Кто теперь тебя спасет, Ари? Кто?
– Меня не надо спасать.
– Никто в тебя так не верил, так тебя не ждал. Что ты сделала? Что ты натворила!
– Тебя никогда не было рядом. – Внезапно шепчет она, поджав губы, а я морщусь.
– Я всегда был с тобой.
– Нет.
– Я был. Я не мог иначе.
Неожиданно Ариадна выворачивается из-под моей руки и хватается пальцами за мое горло.
Она впечатывает меня в стену, а я растягиваю губы в ядовитой ухмылке:
– Ну давай. Сделай это.
– Закрой рот.
– Или что?
– Я разорву тебя на части.
– Разрывай.
– Что ты сказал? – Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее
вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я лишь
ближе приближаюсь к ее лицу. К ее глазам. К ее огненным локонам.
– Разрывай, – повторяю я сквозь стиснутые зубы, – сделай это. Сделай!
Девушка застывает, испепеляя меня ядовитым взглядом. Ее голова кренится в бок, и теперь
Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу,
смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове
пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает,
ничего не прорывается
Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.
– Ты хочешь умереть?
– Почему бы и нет? – Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я
изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах. – Однажды ты сказала, что смерти должны
бояться те, кто жив. А мертвым смерть не страшна.
– Ты еще жив.
– Откуда ты знаешь.
Ариадна порывисто приближается к моему лицу и застывает, вглядываясь зелеными глазами
внутрь моих глаз. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за
горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Но, как в замкнутом круге, мы
пытаемся избавиться друг от друга и не можем.
– Скоро будет открыт ящик Пандоры, – шепчет Ариадна, – и ты умрешь.
– Зачем ждать?
– Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.
– Но почему? – Мое лицо перекашивается от недоумения. – Почему именно я?
– Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня. Теперь я хочу
разрушить твой мир.
– Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.
– Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.
– Так все дело в злости.
– Я не умею злиться.
– Я так не думаю. – Я пытаюсь вырваться из оков девушки, но она вновь отталкивает назад.
И я неуклюже цепляюсь пальцами за рукав ее платья, разорвав ткань от запястья до середины
локтя. Ариадна недовольно наклоняет голову.
– Довольно, – низким голосом бросает она, – сотри пентаграмму.
Это приказ. Принуждение. Однако оно не срабатывает. Я приподнимаю уголки губ и слежу
за тем, как лицо ведьмы искажает гримаса недоумения и злости.
– Я сказала, – повторяет она, притянув меня к себе, – сотри пентаграмму.
– Нет.
– Что ты сказал?
– Хочешь, чтобы я стал твоей собачонкой? – Я поднимаю руку и впиваюсь пальцами в
острый подбородок девушки. Она ждет ответа, а я шепчу. – Катись к черту.
В изумрудных глазах Ари вспыхивает ярость. Она приближается ко мне так близко, что я
могу разглядеть каждую рыжую крапинку на ее радужке. А потом мы замираем. Нас пронзает
странное осознание того, что наши лица находятся в миллиметрах друг от друга.
– Сотри пентаграмму, – едва слышно повторяет Ариадна, и ветер врезается в нас, как будто