Шрифт:
Смерть оказалась совсем не такой, какой её представлял себе Ефим. Где-то внутри родился ужас: вначале он был маленькой сфокусированной точкой, но, быстро разрастаясь в размерах, заполнил всё тело и заставил трепетать, как в ожидании неизбежного удара. Ефим вытянулся, ухватился руками за кровать и закрыл в страхе глаза. Голова резко дёрнулась, мысли спутались, сознание затмилось, и он полетел куда-то в умопомрачительную бездну. Хотел закричать, но не смог разомкнуть онемевшие губы. Сделал попытку встать, но тело не повиновалось ему и от того родился настоящий страх, граничащий с безумием…
И вдруг он снова увидел окружавшую его действительность, но под каким-то необычным ракурсом. И не сразу понял, что витает под потолком в своей комнате.
Его супруга и дочь стояли у кровати, на которой лежал почти высохший, с жёлтым лицом незнакомый человек. Он словно бы спал. Ефим возмутился: с какой стати этот нахал занял мою постель, но неожиданно узнал себя и остолбенел.
– Умер, – прошептала дочь, её глаза увлажнились, она зарыдала.
– Как – умер?! – всплеснула руками жена и растерянная, привычно добавила: – Я ему покажу!.. Боже мой, что я говорю! Отмаялся бедняга! Покинул нас!
И затряслась в плаче, обхватив голову руками, то ли вдруг осознав утрату, то ли обидевшись, что муж действительно умер и она уже больше не властна над ним. Не может ни пронять, ни досадить, вообще ничего сказать и сделать ему уже невозможно, хоть ты тресни!..
Ефим посочувствовал супруге с некоторой доли злорадства, вспомнив, что они ещё не полностью выплатили деньги, взятые для покупки жене меховой шубки. Потом подумал, что об этом пусть она сама позаботится. Он в своём пальто больше десяти сезонов проходил, а у ней два пальто имелись, так ещё и шубу захотела. Ну и пусть теперь выкручивается, как сможет. С него хватит!
Только теперь Ефим осознал, что он полностью свободен – свободен впервые в жизни, а значит, может идти куда пожелает. Что он и сделал: взмыл «свечой», прошёл сквозь межэтажные перекрытия, даже не ощутив их, и помчался к нависающему сверху синему небосводу.
Далеко вокруг была видна Земля, похожая на гигантский глобус. Ярко светило солнышко. Рядом повисли белоснежные облака, будто сделанные из медицинской ваты, с серо-серебристым, словно отмоченным, свинцовым низом. От этого они казались мокрыми и массивными. Заглядевшись на всё это, Ефим не сразу приметил врата Эдема. Слева от них на свежей весенней травке спал человек с бородой, накрывшись пожелтевшей газетой.
Притормозил около него. Постоял. Затем кашлянул. Бородач зашевелился, чуток приподнялся, газета, шурша, упала, и он отрывисто недовольно пробасил:
– Кто такой? Зачем здесь?
– Да вот летел мимо, – растерянно пролепетал Ефим. – Спросить хочу: что тут такое?
– Из-за этого ты вздумал меня будить?! – загремел бородач. – Райский сад здесь, понял? Катись отсюда, чтобы духом твоим не пахло!
Ефим застыл на месте, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ему делать, что сказать…
– Что за напасть, – жалобно запричитал бородач, – не могу спокойно выспаться на службе. Сменить работу, что ли? Нет, я обязательно разругаюсь с начальством: дня нет, чтобы не появилась какая-нибудь нудная душа! Пусть платят за вредность, иначе я к куму истопником пойду. Там спецодежду и премиальные дают! Грешники создания тихие и смирные, а здесь!..
Дальнейшей тирады Ефим не слышал, ибо уже торопливо шагал к воротам Рая. Они рассохлись, некоторые доски были кем-то выломаны, а петли никто давно не смазывал. Ветерок развлекался, шаловливо раскачивая створки и заставляя их сварливо скрипеть.
За ними было безлюдно и тихо. Вот кто-то вышел из-за высокого кустарника, и Ефим вскрикнул: прямо на него шагал на задних ногах осёл, опоясанный широким поясом и в шортах. При приближении на шее длинноухого стала видна цепочка с головкой прелестно-кокетливой ослицы.
– Привет, Ефим! – запросто поздоровался осёл, продемонстрировав внушительную клавиатуру крепких зубов. – Что на меня уставился? Никогда осла не видел? Перестань зубами чечётку выбивать, будь человеком. Мне уже начинает это надоедать. Я назначен твоим спутником, так сказать, гидом, экскурсоводом, путеводителем – за руку водителем. Выбирай любое словцо, я не против. Моя обязанность: ознакомить тебя с райскими достопримечательностями. Клянусь своими копытами, Сусаниным не буду. Ха-ха-ха!..
– Вы, вы разговариваете? – вытаращил глаза Ефим.
– Глупо спрашивать после того, как услышал от меня целую речь. Глядя на тебя, я начинаю думать, что осёл – это ты, а не я. Только маленькие дети могут вопрошать: какого цвета синяя рубашка?
– Извините, просто я сильно удивлён. На Земле говорящих ослов я не видел.
– А вот это брось! Среди вас, людей, ослов предостаточно, только облик у них человеческий. А так ослы ослами, Не следует столь легко обманываться видимостью.
– Вы…
– Брось выкать, Ефим, давай заменим официальное «вы» на дружеское «ты». Надеюсь, ты не против?
– Нет, конечно, давайте на «ты»… Прости, давай перейдём на «ты». Я согласен.
– Мы проведём в обществе друг друга немало времени и выкать ни к чему. Да, кстати, звать меня Дантес. Запомни: Дантес.
– А меня Ефим, – протянул руку Ефим. – Ефим Кузнецов.
– Эх, учить тебя и учить! – вздохнул осёл, протягивая своё копыто. – Ладно уж, ради тебя последую ритуалу: рад нашему знакомству, дружище! А теперь в путь. Глупо торчать тут, да и незачем.
Ефим пожал плечами, но, увидев спину ушедшего вперёд по дороге «экскурсовода», подумал, что выбора у него нет, и последовал за ним.
Примерно через час вдали показались стены большого города.
Сзади послышался топот копыт, который стремительно нарастал. Всадник мчался с рубахой нараспашку, длинные волосы его развевались на ветру. Он смеялся и неистово хлестал коня плетью.
– Берегись! – заорал осёл и скакнул в сторону, на обочину дороги.
Скакун промчался мимо и сидящий на нём человек достал Ефима плёткой, при этом едва сам не выпал из седла. Но удержался, всё же выпрямился и обернулся, дико хохоча.