Смертельными тропами
Шрифт:
Что я могу в такой ситуации? Справиться с двумя десятками воинов вряд ли удастся. Бежать? Длинноногие зенолы моментально нагонят. Даже если нет — они, судя по всему, с детства учатся метать дротики и копья. В любом случае, это не вариант, раз у них в заложниках Маруся и Леха с Верлимом.
— Почему ты не позвал моих друзей? — окликнул я Кархума.
Тот пожал плечами и невозмутимо ответил:
— Это не их битва, пусть развлекаются.
И снова мне послышалось в его словах что–то зловещее. Похоже, ребят напоили специально, а опытного Верлима к тому же лишили оружия и брони. Верный Диоген охраняет Марусю, так что и от него помощи ждать не приходится.
Тем временем мы подошли к последним домам; позади них, словно часовые, стояли три Горных Великана, издалека почти не заметные на фоне заснеженных склонов. Так вот куда меня ведут, на растерзание гигантам!
Кархум, однако, спокойно прошагал мимо них, а следом за ним и все остальные. Я шел, сжимая рукоять меча, готовый дать отпор любому противнику.
Но вот деревня осталась позади, а совсем скоро и плато, на котором она располагалась. Начался спуск по довольно крутому склону. Я оглянулся: за нами вниз по горе шли уже не меньше полусотни зенолов.
К тому моменту, как спуск закончился, и мы оказались на дне глубокого оврага, я был готов сразиться со всем миром. Но место, где мы остановились, мало тянуло на яму смертников. Посреди небольшой площадки, очищенной от булыжников, на двух здоровенных, одинаковых по размеру валунах стоял гроб из чистого серебра. На стенках его играл тенями искусный барельеф: страшные лица с выпученными глазами и всклокоченными волосами. Пламя факелов поблескивало на металле, придавая рожам жутковатую мистичность.
В стороне, в тени скалы, я увидел ту самую клеть, что стояла в пещере Кархума. Сверху на прутьях сидел филин, а внутри, как и прежде, находилась Маруся. Шаман подошел к ней, снял замок и распахнул дверцу.
Похоже, приступ миновал, и сейчас девушка сидела в углу, обхватив колени руками.
— Диоген, если что, взлетай повыше и лечи, — прошептал я филину.
Он скосил на меня удивленные глаза и кивнул. Я помог Марусе подняться, и она прильнула ко мне, тихо всхлипывая.
— Ложись, — приказал ей Кархум, кивнув на гроб.
Маруся отшатнулась. Я шагнул вперед, заслонив ее собой, и потребовал:
— Объясни, что происходит, шаман!
Шаман в удивлении поднял брови.
— Разве не ты пожелал изгнать из своей подруги иную сущность? Свет дня миновал, настал час ритуала.
Я в растерянности отступил. Мысль о предательстве зенолов так прочно засела в голове, что такое простое объяснение на ум не приходило. В самом деле, вампир вроде как существо потустороннее, очень может быть, что для его превращения в нормального человека требуется кладбищенский реквизит.
— А великаны на краю деревни? Зачем они?
— Я же тебе рассказывал, — Кархум смотрел на меня с откровенным недоумением. — Охраняют племя от снежити, — он перевел взгляд на Марусю и нетерпеливо спросил: — Так мы будем проводить обряд?
Она беспомощно посмотрела на меня и с содроганием пошла к гробу. Я физически ощущал ее страх, видел, как тряслись ее плечи.
Не сводя с нее глаз, я забрался на здоровенный валун, лежавший у тропы, и теперь смотрел на это действо сверху.
С другой стороны этого жуткого саркофага из небольших камней была выложена лестница. Амазонка поднялась, выдохнула, как перед прыжком в ледяную воду, и залезла внутрь гроба. Ни матраса, ни подушки не предусматривалось, так что ей пришлось улечься прямо на заиндевевшее от мороза дно.
По знаку Кархума воины–зенолы затянули то ли молитву, то ли унылую песню на непонятном языке. Сам же он, стоя на месте, начал раскачиваться и водить плечами.
Ритм песни постепенно ускорялся, набирал и набирал темп, пока все зенолы дружно не выдохнули, одновременно ударив копьями о землю:
— Хух!
Татуировки на лице Кархума засветились, как в замке Снежного рыцаря. Он закатил глаза, и, вскинув руки, что–то громко выкрикнул. Потом, взбежав по каменной лестнице, наклонился над гробом и осыпал его неведомо откуда взявшимся серебристым порошком. Чтобы ненароком не помешать ритуалу, я отошел за спину шамана и теперь смотрел на подругу через его плечо. Маруся, до того лежавшая без движения, широко распахнула глаза и приподняла голову. Ее лицо исказилось, она стала сучить в воздухе руками, будто пыталась разорвать невидимую жертву. По телу прошли судороги, девушка извивалась на своем серебряном ложе, словно уж, но неведомая сила сдерживала ее.
Кархум ловким движением плеснул несколько капель крови из моего пузырька прямо ей на лицо. Из груди Амазонки вырвался звериный рык, она безвольно уронила голову и замерла на дне гроба.
Опять начался медленный речитатив, сопровождаемый легким завыванием. Я стоял, напряженно наблюдая, и не уставал удивляться, насколько все это выглядело необычно и как–то не по–человечески, что ли.
Зенолы, притоптывая в такт мелодии, снова запели все быстрее и быстрее, пока не дошли до повторного:
— Хух!
Маруся снова воспряла, будто этот неведомый «Хух» пробуждал в ней зверя. Она дернулась, попытавшись вцепиться в шамана, но капли крови люмена опять утихомирили ее.
И все заново. После третьего выдоха Кархум воздел руки к небу и воззвал:
— Ду–у–ух!
Потом наклонился над гробом и влил в губы Марусе все содержимое пузырька. Несколько секунд он выжидающе смотрел на реакцию девушки, а затем окинул всех ищущим взглядом. Мне показалось, что в нем читалась растерянность. Явно что–то пошло не так. И тут я сообразил, Кархум дает мне еле заметный знак. Я спрыгнул с камня и мгновенно вбежал вверх по лестнице.
— Раскрой ладонь, — тихо приказал шаман.
Не успел я вытянуть руку, как он выхватил кинжал и полоснул по ней острым лезвием. Так вот почему он позволил мне подняться к гробу — крови не хватило.
Кархум обхватил мою ладонь, сжал ее в кулак и принялся водить над лицом и телом девушки, орошая кровью. Она забилась мелкой дрожью, от которой тяжелый саркофаг пошел ходуном. Шаман тоже затрясся, рискуя свалиться, и в эту секунду в вышине громыхнуло, хотя не было ни облачка, ослепительно белая молния прорезала небеса и ударила прямо в гроб. Маруся коротко вскрикнула, а Кархум, словно актер, поклонился на четыре стороны и стал спокойно спускаться.