Смертельный капкан
Шрифт:
– Возвращайся, папа! – раздался отдаленный голосок Данилки.
Лучше бы Андрея пытали. Пальцы ломали, ногти рвали. Душевная боль была куда мучительней. Непереносимой.
– Скажи ему… – Андрей сглотнул. – Скажи, я своих родителей проведать поехал.
– А потом?
Люба умолкла, дожидаясь ответа. Можно было расслышать ее взволнованное дыхание.
– У моих неприятности, – буркнул Андрей. – Я должен быть рядом.
– Что случилось?
Люба спросила это встревоженно, но в ее голосе все равно звучало явное облегчение. Она уже поняла, что одержала очередную маленькую победу над мужем. Весь смысл семейной жизни для нее состоял из таких побед. А он постепенно оставлял одну позицию за другой. Отодвигал красную черту, за которую нельзя переступать. Жена этим пользовалась.
– Тебя это не касается, – раздраженно отрезал Андрей.
Проиграв в главном, он начал отыгрываться в мелочах. Как это уже бывало.
– Как скажешь, – безропотно согласилась Люба. – Ты звони, ладно? Мы без тебя скучать будем.
– Я уже скучаю! – прокричал Данилка.
– Слышал? Мы тебя ждем и любим. Пока!
Связь оборвалась. Андрей вернулся в вагон и сел. Бегства не получилось. Как будто не было той бессонной ночи и Любиного возвращения под утро. С синеватыми губами и развратными глазами. Просто он ехал проведать родителей, у которых случились неприятности. Просто.
Подавив вздох, Андрей уставился в окно, за которым убегал назад привычный мир. Задом наперед, задом наперед…
Глава 6
В ожидании адвоката Туманов разглядывал трещины и пятна на стенах и думал о всякой всячине. О жизни, пролетевшей быстро и бессмысленно, о собственной молодости, представляющейся теперь чужой, о том, что будет потом.
Неужели его посадят? Неужели все последующие годы он проведет за решеткой и колючей проволокой? Если будет вынесен приговор по обвинению в умышленном убийстве, то могут присудить смертную казнь и заменить ее пожизненным заключением. Или просто впаять лет пятнадцать-двадцать.
Туманов не думал, что способен прожить в неволе так долго. Достаточно было сосчитать дни, проведенные в СИЗО, чтобы представить, как медленно будет тянуться срок заключения. Все равно что гнить заживо. Лучше умереть.
И тогда Туманов впервые задумался о том, где бы раздобыть веревку или бритву. Незаметно сплести жгут из простыни и удавиться в общей камере было делом невозможным. Даже истечь кровью из перерезанных вен не дадут. Может быть, подписать протокол, как требовал Князь? Но Туманов не верил слову вора, пообещавшему пристроить его в библиотеку. Это всего лишь приманка, наживка. Как же быть? Где взять силы бороться? Почему Алла перестала проведывать и слать передачи? Что с ней? Скоро ли приедет Андрей и приедет ли вообще?
Голова лопалась от бесконечных вопросов, на которые не было ответа. Туманов осторожно улегся на лавку и, поерзав, чтобы найти позу поудобнее, сомкнул веки. Высокий стол прикрывал его от светильников дневного света на потолке. Что если встать на стул, снять одну такую трубку, разбить и воспользоваться осколком? Нет. Рука не повернется полоснуть по запястью достаточно сильно.
«Как же дорого приходится платить за ошибки молодости, – думал Туманов, сложив руки на груди и сомкнув пальцы в замок. – Прошлое настигает, когда этого совсем не ждешь. Карма, будь она неладна».
Ни он, ни Светлана не подозревали, как далеко зайдут их отношения. Долгое время они сдерживали живейший интерес друг к другу, старались не соприкасаться и не встречаться взглядами. И это у них получалось. Ни Юрий Никольников, ни Алла Туманова не замечали ничего подозрительного в поведении своих супругов. Нет, Алла все же что-то чувствовала, раз всеми силами старалась разрушить их дружбу. Вечно цеплялась к Никольникову, позволяла себе всякие невежливые выходки, чтобы отвадить его от дома. И отчасти она своей цели достигла. А потом Юрку вообще призвали в армию. К этому времени он успел расписаться со Светкой, так что Туманов с облегчением подумал, что больше никогда не подвергнется искушению.
А потом была та встреча в магазине. Он заявился туда с приятелями за водкой, чтобы в очередной раз обмыть рождение Андрея, а ушел со Светкой и двумя бутылками шампанского. Предложил просто поболтать о том, о сем, вспомнить былые дни, а она согласилась.
Свет в квартире не включали, выпивали в майских сумерках. Сквозняк колыхал гардины, похожие на белых призраков. Проигрыватель гонял один зарубежный диск за другим. Светка пересказывала письма Никольникова, Туманов не уставал повторять, какой Юрка замечательный друг. Потом она попросила проводить ее в другой конец города к родителям, а он лихо предложил переночевать у него. Чтобы ничего не вышло, легли на диване «валетом», то есть ногами друг к другу. И благополучно уснули, не позволив себе никаких вольностей. Но утром-то проснулись!
И перелег Туманов, развернувшись на диване. И опять о чем-то говорили, допив по бокалу выдохшегося шампанского. Взялись за руки зачем-то, доказывая друг другу, как сильно любят и уважают Юрку Никольникова. И вот уже их губы соединились. И вот уже не только губы…
А телефон надрывался на тумбочке в прихожей. Это Алле не терпелось сообщить Туманову радостную весть: ее выпишут из роддома на день раньше, уже после-послезавтра. А еще ей нужно было что-то из одежды и очень-очень хотелось конфет. Она просто бредила ими, поэтому сумела спуститься в больничный вестибюль, где был установлен телефон-автомат. Но муж на звонок не ответил. И днем не ответил. Только вечером, когда Алле уже было не до конфет. Воскресенье заканчивалось, май заканчивался, прежняя беззаботная жизнь заканчивалась.
«Ты где пропадал?» – спросила она Туманова, а он пробубнил что-то насквозь лживое, наспех придуманное. Она рассказывала, как Андрюша впервые взял грудь, описывала, на кого он похож и какие звуки издает, а Туманов деревянно восторгался и смотрел на мокрое полотенце, брошенное Светланой в комнате, и думал о том, что нужно будет все выстирать до возвращения супруги. Все выстирать, убрать и хорошенько проветрить. Хотя вряд ли это поможет. Потому что душу не очистишь, не проветришь.
Самое трудное было смотреть Алле в глаза. А потом смотреть в глаза Никольникову, вернувшемуся из армии. Со Светланой все было гораздо проще, они ведь оба были заговорщиками, хранившими опасную тайну. Правда, по прошествии лет она зачем-то решила открыться. Что послужило причиной? Проснувшаяся совесть? Вряд ли. Скорее всего, Светке захотелось досадить Туманову, потерявшему к ней интерес. Это была месть. Не зря говорят, что отвергнутая женщина опаснее той, которую взяли силой.
Уже засыпая, Туманов увидел Светлану Никольникову, расхаживающую по квартире в тюрбане, сооруженном из Аллиного полотенца. Больше на ней ничего не было. Он хотел, чтобы она ушла поскорее, а она сказала, что сначала должна сделать педикюр. Чем и занялась, устроившись на диване в чем мать родила. И Туманов перестал настаивать на ее уходе…
– Вынужден прервать ваше приятное времяпровождение…
Чужой голос, ворвавшийся в сознание, заставил Туманова очнуться и рывком сесть на лавке, очумело хлопая глазами.