Шрифт:
Глава 1. Эллина
Эллина с неимоверным трудом открыла глаза. Да, просыпаться всегда тяжело, но особенно по понедельникам! Изнеженной девушке так хотелось еще немного поваляться в постели. Она распласталась под одеялом, наслаждаясь последними мгновениями, и представляла себя умирающим лебедем из балета Чайковского. Там была финальная сцена, ну очень трогательная! И вот, когда девушка уже сама почти поверила, что она не сможет больше оторваться от земли и взмыть в небо, настойчивый голос матери вернул ее к реальности.
– Эллина! Уже второй раз я зову тебя завтракать! На
Ну вот, мама уже сердится, надо вставать! К тому же, снизу соблазнительно доносился запах свежесмолотого кофе. А-а-х, как было бы чудесно, если бы это всё ей принесли в постель. И чтобы еще и никуда не идти! Ах, этот чертов лицей! Ну, что ей там делать?! Учить какие-то названия никому неизвестных рек или гор? Да кому они нужны? А геометрия, вообще, ад кромешный! Какой из неё ученый?! Вот папа другое дело, он – профессор в Университете! А она кто? Его бестолковая дочка, которая интересуется чем угодно: музыкой, танцами, рисованием… но только не наукой!
Эллина глубоко вздохнула, нехотя вынырнула из-под теплого одеяла и поежилась. Она наскоро накинула розовый плюшевый халат, который ей ужасно нравился, потому что к его капюшону были пришиты ушки. В этом халате девушка напоминала себе маленькую, но милую зверушку. Проходя перед зеркалом она на мгновение застыла, внимательно разглядывая себя и делая смешные рожицы. "Надо обязательно сфотографироваться в этом капюшоне. Получится прикольная селфи!" – подумала Эллина и принялась шарить в кармане халата в поиске своего любимого айфона, с которым девушка не расставалась даже ночью. В этот момент настойчивый голос мамы снова вырвал её из мира фантазий.
– Иду! – рассерженно крикнула девушка вниз, напялила свои шлепанцы и со вздохом отправилась по лестнице вниз.
Семья Эллины жила в респектабельном пригороде Парижа под названием Ньюи на Сене, в огромном старинном здании с мрачным гранитным фасадом. Внутри дом был холодным и неуютным, основную часть его занимала солидная дубовая лестница, которая, к тому же скрипела. Пару лет назад родители решили наконец покрыть ее ковровым покрытием, стало немного уютнее, но скрип все же было слышно.
Эллина родилась и выросла в этом просторном доме. За все шестнадцать лет своей сознательной жизни она смирилась с этим гигантским пространством, высоченными потолками и мраморными каминами в каждой комнате. Конечно, ими никто не пользовался, и тепло в их доме излучали современные радиаторы, поэтому домашний интерьер представлялся девушке вычурным и старомодным.
Эта древняя кафельная плитка на полу не то чтобы раздражала ее, а скорее навевала скуку. Эти высоченные парные, как во дворце, двери, расписанные под мрамор, которые ее родители гордо называли 'французской живописью'. А какая еще живопись может быть во Франции, если не французская? Эллина представляла себе этакого пузатенького художника, в бархатном берете, шелковых бриджах, нелепых гольфах и непременным платком-галстуком на шее, который ползал по подмосткам с тончайшей кисточкой в руках и наносил финальные мазки на их двери, чтобы глядя на них подумалось, что это не дерево, а мрамор. С ума сойти! Столько усилий, и все это, чтобы двери комнат гармонично сочетались с этими проклятыми каминами.
Нет, несмотря на любовь к живописи,
Растрепанная девушка нехотя дошлепала, наконец, до кухни. Ее помятая физиономия и полусонные глаза вызвали непроизвольный смех родителей. Поправляя пряди своих непослушных русых волос, Эллина совершенно не разделяла их бодрого настроения. Вот что тут было веселого?
Ее отец, как всегда, тщательно выбритый, в белоснежной рубашке с несгибаемым воротничком и профессорском костюме, уже допивал свою чашку кофе. Он весело подмигнул дочери, сравнив её с Етти. Очень смешно! Еще не проснулась окончательно, как уже оказалась первобытным человеком. Да, когда твой отец – профессор истории, то он тебе всегда подберет подобающего легендарного персонажа. Эллина еще согласилась бы быть какой-нибудь там Марией-Антуанеттой, и уж, на худой конец, Жанной д'Арк, но Етти – это уж слишком!
Тем временем, ее суперумный папочка, непревзойденный доктор наук, Марк Фринж, разместил свою тарелку и кружку в посудомоечную машину и чмокнул на прощание свою нахохлившуюся дочь в щеку. Супруге Стефани достался долгий горячий поцелуй, из чего девушка сделала вывод, что маму он любит все-таки больше, чем ее. Однако, отец не заметил этой 'оплошности' и бодро сообщил членам своей семьи, что задержится после работы на заседании кафедры. Когда к унылой физиономии его дочери добавилась ещё и хмурая мина супруги, Марк поспешил заметить:
– Когда я стану деканом, то обязательно перенесу все эти 'вечерние посиделки', ведь можно и заседать в обеденный перерыв. Обещаю вам, дорогие мои!
С этими словами отец покинул дом, а Эллина нехотя побрела в сторону ванной приводить себя в порядок. Ванную комнату девушка особенно любила. Во-первых, потому что там всегда было тепло, тогда как в основной части дома нагретый отоплением воздух куда-то сразу улетучивался. А во-вторых, это была ее личная ванная комната, потому что у родителей была другая ванная, примыкавшая к их спальне.
В своей ванной комнате девушка проводила время часами. Здесь были все ее любимые скляночки с духами, которые она с гордостью расставила на трех настенных стеклянных полках. Получился 'парфюмерный магазин', как называл его отец, зато у Эллины всегда были под рукой ароматы, соответствовавшие ее текущему состоянию. Учитывая, что настроение девушки менялось несколько раз на дню, то Эллина была 'постоянным клиентом' в своей 'парфюмерной лавке'.
Полочку возле душа украшал набор различных шампуней для пышной Эллининой шевелюры. Бедный папа, хоть и научное светило, никак не мог понять, что его дочери они были нужны все. Да, абсолютно все! Потому что один осветлял волосы, другой придавал объем, третий обеспечивал перманентный глянец, четвертый придавал шелковистость волосам… Да что тут объяснять, когда и так все было очевидно!