Смертельный ужас (Возмездие)
Шрифт:
— Я винокур из Вальядолида, а это мои подмастерья и друзья. Мы не хотели причинить вам вред. Нам нужны только они. — Главарь ткнул пальцем в повозку, где спали заключенные. — Эти выродки убили мою жену и двух дочерей. Сестре Эстебана они отрезали голову! Мясники должны умереть!
— Согласно приговору они умрут от рук палача, — во всеуслышание заявил дон Фернандо. — Прочь с дороги, смутьяны!
— Подождите.
Альвар зачехлил шпагу и кинжал, подошел к винокуру и опустил руку ему на плечо.
— Клянусь именем своего отца. Они понесут суровое наказание, но смерть на земле ничто по сравнению с тем, что уготовано им в аду. Пусть это утешит тебя. Я забуду вашу дерзость. Теперь ступайте с миром и никому никогда не говорите о том, что здесь произошло.
— Ваша милость, — пробормотал крестьянин, потупив взор. — Есть люди, которые вовсе и не люди. Они как волки в овечьей шкуре. Вы ведь понимаете, что даже их смерть не принесет мне удовольствия. Я не знаю, зачем пришел сюда. Не знаю, что теперь делать. Без Изабеллы и детей мне легче умереть.
Главарь встал посреди дороги, в бессилии опустив руки. Взгляд его коснулся повозки, где спали заключенные. Крестьяне подобрали убитых товарищей и один за другим растворились в дебрях маквиса.
— Бедняга Эстебан, — произнес он вполголоса, глядя, как уносят тело горбуна. — Теперь встретится с семьей.
Альвар вынул из мошны золотой флорин и вложил ему в руку. Кастилец вопрошающе посмотрел на идальго.
— Пусть их похоронят достойно.
Винокур ушел следом за сообщниками. Группы беженцев, лишенные имущества и земель, появлялись всюду, где правили короли. Постепенно месть властям и тем, кто живет лучшей жизнью, становилась смыслом их существования, она же толкала их на преступления. Так появлялись шайки разбойников. Эти крестьяне шли по тому же пути.
Почувствовав на себе чужой взгляд, идальго повернулся. Сквозь прутья повозки на него смотрел араб. Свалявшиеся волосы ниспадали на чумазое лицо. Тонкие линии губ дрожали. Альвар выхватил из-за пояса пистолет и прицелился. Голова тут же исчезла.
С какой радостью он будет смотреть, как ему переломают кости. Идальго сел на коня, дал команду трогаться и глубоко задумался.
— Несчастный винокур, — сдержанно улыбнулся дон Фернандо. — Он бы обезумил от горя, если бы узнал, что немец будет жить.
Альвар плотно сжал губы и, натянув поводья, вырвался вперед.
— Незачем ему это знать.
Близилась середина июля. Изматывающее путешествие по горам и равнинам подошло к концу. Теперь их путь лежал через Севилью в Санлукар. По реке до порта не более одного дня пути, а оттуда по волнам на всех парусах.
В лучах заходящего солнца они сошли с баржи и по доскам спустили на каменистую отмель телегу. На берегу Гвадалквивира, в полумиле от города, Альвар нашел небольшую оливковую плантацию. За пятьдесят мараведи крестьянин и его сын согласились принять гостей на постой, но с условием, что в дом они не войдут. Никто не возражал. После долгой дороги конвоиры были готовы спать где угодно лишь бы не в седле или на жестких досках. Удобный амбар вполне подходил для ночлега. Следовало бы загнать туда повозку, но постройка стояла на высоких сваях. Только так жители прибрежных районов могли уберечь свой хлеб от капризов реки, которая полвека назад дважды полностью уничтожала портовый квартал Триана.
Сержанты Мартинес и Кампо-Бассо расположились неподалеку под кронами апельсиновых деревьев и развели костер, приготовив похлебку с остатками вяленой крольчатины.
— Вы останетесь здесь, и будете охранять узников, — распорядился кабальеро. — Я и сеньор Диас вернемся ночью. Не вздумайте спать до нашего прихода.
— Держитесь. Привезем вам что-нибудь поесть, — ободрил сержантов Альвар и пустил коня галопом по пыльной дороге.
Путники достигли Трианы как раз незадолго до закрытия ворот. На широком берегу, среди рыбацких халуп, нищенских домиков, борделей и дешевых таверн слонялось множество темных личностей, встреча с которыми одинокому путнику не сулила ничего хорошего. Заплатив паромщику, они переправились на другой берег Гвадалквивира, очутившись в более спокойном месте — квартале Эль-Ареналь. Здесь дежурили патрули альгвасилов, а на верфях покачивались десятки торговых судов. Отсюда Альвар повел кабальеро на восток. Там у берега стояла древняя мавританская башня. В народе ее прозвали «золотой» за то, что белые глиняные кирпичи, из которых та была сложена, сверкали подобно золоту в лучах солнца.
Оставив лошадей в конюшне, они направились в центр города. Караульные у Аренальских ворот узнали Альвара и вопросы задавать не стали. От парома до виллы на улице Сьерпес было рукой подать, но идальго решил не соваться в опасные места вроде площади Святого Франциска или паперти церкви Сан Педро, где по ночам околачивался опасный сброд.
На небе появились первые звезды, когда они сошли с освещенной площадки и растворились во мраке севильских улочек. Оба почти на ощупь брели в зловонной темноте, натыкаясь на какие-то мешки и бочки. Одно время ориентиром им служили огни Алькасара — резиденции испанских монархов. Над плоскими крышами вилл и глиняных домиков то и дело поднимались его высокие стены.
— Место, надо сказать, не из приятных, — заметил дон Фернандо. — Сомневаюсь, что его светлость, поднимаясь вечером на стену, мог представить, каково жить тут внизу.
Они свернули на узкую улочку, поперек которой валялся раздетый покойник. Вдруг над головой распахнулись ставни, и кто-то без предупреждения выплеснул содержимое ночной чаши на труп. Двойная работа для альгвасилов.
— Обыкновенный город, — пожал плечами Альвар. — Не Толедо, конечно, но и не Мадрид.
Труп напомнил идальго, что они слишком близко подошли к кварталу Санта Крус — дьявольскому лабиринту узких улочек, крошечных площадей и смежных двориков, переплетавшихся между собой, перекрытых решетками и даже заложенных кирпичом. До 1483 года здесь было еврейское гетто, одно из самых больших в стране, но после того как королевская чета под давлением инквизитора Томаса Торквемады изгнала евреев из Испании, этот квартал, как и многие подобные ему по всей стране, окончательно опустел. Теперь здесь жили разрозненные группки марранов [18] , принужденных молиться в церквях, которые еще недавно были синагогами. Некоторые дома в квартале пустовали десятки лет, иные стали прибежищем беглым преступникам и контрабандистам. Резали здесь всех подряд. Даже днем люди предпочитали обходить Санта Крус стороной. Альвар тоже решил не испытывать судьбу и повернул назад.
18
Марран — крещеный еврей.
После скитаний по трущобам, они наконец миновали запертые лавки оружейников и вышли на улицу Сьерпес. Здесь было светлее. Взошла луна, а кое-где над решетчатыми калитками были зажжены светильники. Дон Фернандо последовал за Альваром и с удивлением обнаружил, что подошвы сапог упираются в гладкие камни. Улица была мощеной, что являлось заслугой прежних хозяев города — мавров и римлян, нежели нынешних обитателей, строивших целые кварталы на голой земле.
— Пришли, дон Фернандо.
По обеим сторонам извилистой улицы стояли небольшие двухэтажные виллы с римскими двориками. Одна из таких вилл принадлежала Альвару. Идальго отпер калитку ключом и впустил гостя в уютный патио, выложенный мраморными плитами. В центре росли два апельсиновых дерева. Стены были достаточно высокими, чтобы их никто не видел. Альвару эта вилла досталась в качестве завещания почившего родственника, который родственником ему не был, а почить изволил по его милости. В доме имелись три спальни, гостиная с камином, балкон, большая старинная кухня и подвал с винным погребком. Все переделано на современный итальянский манер. С некоторых пор здесь появилась и голубятня, построенная по распоряжению Альвара. Торговля почтовыми птицами была прерогативой дворянства и приносила солидную прибыль, часть которой идальго откладывал на черный день. Вернувшись из Нового Света, он стал менее расточительным. Просто так на ветер деньги уже не швырял и бордели с тавернами без острой нужды старался не посещать. Большая часть жизни была прожита. Впору подумать о том, что делать дальше, когда привычка и старость заставят поселиться в четырех стенах наедине с памятью.
В дверях появилась пожилая донья в ночном халате с масляным светильником в руке. Домоправительницу Альвар нанимал на время путешествий. Она была предупреждена о позднем визите и заготовила снедь им в дорогу. Проводив дона Фернандо в кухню, хлопотливая испанка поставила перед ним еще теплое блюдо с каплуном, овощной салат, бутыль вина и корзинку со свежей выпечкой.
— Я отлучусь ненадолго, — не снимая плащ, пояснил идальго, пока секретарь уплетал за обе щеки.
— Куда? В такой час, да еще в одиночку.