Смертельный выстрел

Рид Томас Майн

Несколько минут стояли разбойники, не слезая с лошадей и молча всматриваясь в западную сторону горизонта. Солнце только всходило, и его лучи, вырвавшись из-за облаков, покрывающих его, осветили поверхность долины. Теперь разбойники увидели одинокое дерево, стоявшее на верхушке кряжа.

— Благодарение Богу, ребята! — воскликнул Борласс. — Вон наш маяк, едем к нему. Когда мы доберемся туда, я устрою вам маленькое развлечение, при виде которого вы животики надорвете от смеха, и все пуговицы лопнут на ваших кафтанах… если только у вас есть кафтаны.

Кленси был пасмурным и угрюмым, как тигр, пойманный и посаженный в клетку. Прислушиваясь к разговору

разбойников, он выходил из себя при мысли, что так позорно позволил захватить себя. Он был уверен, что сразу его не убьют. Он слышал, как кто-то сказал: «хуже смерти». Что же может быть хуже смерти, как не пытка? До сих пор Борласс ничем не выдал своему пленнику, что узнал его, но Кленси понял это с самого начала. С тех пор Борласс все время держался в стороне от него и ехал впереди шайки, тогда как пленники находились в самом центре. Подъехав к дереву, разбойники спешились; лошадей невозможно было провести к роднику, а потому они напились сначала сами, а затем уже напоили лошадей из специально сделанных для этой цели кожаных ведер. Когда люди и лошади напились, Борласс отвел в сторону Чисгольма и стал ему что-то говорить. Кленси ждал пытки, но он и вообразить не мог, какую ужасную придумал ему этот сатана в человеческом образе. Даже Чисгольм, закоренелый преступник, и тот отказался было сначала присутствовать при этом зрелище и пытался отговорить своего вожака от задуманной им пытки. Но Борласс был неумолим. Видя, что его не уговорить, Чисгольм сказал ему:

— Что ж, капитан, если вы так хотите, будь по-вашему. Не делайте только из этого публичного зрелища, предоставьте товарищам поступить сообразно их чувствам; быть может, не всем из них покажется это забавным. Некоторые из них могут потом проболтаться, и это наделает вам немало хлопот. Любопытная и оригинальная выдумка привлечет всеобщее внимание и разнесется по всему Техасу, как огонь по степи. Поверьте моему совету и сообщите только немногим.

Несколько секунд думал Борласс о том, что сказал ему Чисгольм, и наконец ответил:

— Ты, пожалуй, прав, я последую твоему совету. Мы выберем Ваттса, Стокера и Дрисколя… им можно довериться, да и копать землю они умеют хорошо. Остальные могут ехать дальше… Товарищи! — крикнул он вслух. — Я говорил, что готовлю вам одно развлечение, но теперь я раздумал и решил отложить его на какое-то время. Садитесь на лошадей и отправляйтесь дальше, с собой прихватите только этого желтого. Того, другого я оставлю здесь. Чисгольм, Ватте, Стокер и Дрисколь также останутся здесь. Мы скоро догоним вас, не успеете доехать и до реки… Если не успеем, не ждите и ступайте к стоянке. Не забудьте моего распоряжения относительно ящиков, ребята! Фернанд, ты будешь отвечать мне за них.

Метис кивнул головой в знак согласия, а Борласс продолжал:

— На лошадей же, друзья мои, и хватайте негра, а белый джентльмен останется в лучшей, более подходящей для него компании.

Взрыв хохота был ответом на эту грубую выходку. Разбойники мгновенно вскочили на лошадей и, прихватив с собой Джупа, уехали прочь. Когда они скрылись из виду, Борласс обратился к Чисгольму и сказал ему:

— Здесь я не желаю хоронить его… Сюда могут случайно попасть краснокожие и воскресить его из мертвых. Клянусь Богом, он не воскреснет, пока не услышит трубы архангела! Для этого следует поместить его в более укромном месте.

— А можно здесь найти такое место, капитан?

— Разумеется, можно.

— Где же это?

— Любое, которое не будет видно с того места, где родник. Повыше, туда! — И он указал рукой на север.

— Верно, капитан! — ответил Чисгольм, который отбросил в сторону все свои сомнения относительно жестокости и думал только о собственной безопасности.

— Ребята, — крикнул он, — тащите сюда нашего пленника! Мы отъедем недалеко отсюда и немного позабавимся там… немного!

Он повернул к северу, и все остальные последовали за ним. На расстоянии одной мили они остановились и по приказанию Борласса бесцеремонно стащили Кленси на землю, еще крепче скрутили ему руки и ноги и положили на землю. Ватте остался подле него, а двое других и Чисгольм последовали за Борлассом, который концом своего копья очертил на земле круг, диаметром в 20 дюймов, и приказал рыть на этом месте глубокую яму. Стокер и Дрисколь поспешили исполнить приказание предводителя и, когда яма была готова, Борласс сказал им:

— Ну, садите теперь нашу елку! Хоть тут елки и не растут, а эта будет расти.

Ни минуты не колеблясь, и даже с некоторым чувством удовольствия, они бросились исполнять дьявольское приказание. Ни один из пяти не выказал отвращения к такому варварскому насилию. Быстро притащили они Кленси и спустили его в яму, ногами вниз, а затем засыпали землею, притоптали ее ногами и оставили голову на поверхности земли таким образом, что подбородок ее находился на один-два дюйма над землею. Все время, пока зарывали Кленси, его собака, привязанная к стремени лошади одного из разбойников, всеми силами старалась вырваться на свободу, как бы надеясь спасти своего хозяина. Но верность бедного животного не вызвала сострадания разбойников, а, напротив, увеличивала их злобу.

Когда все было кончено, Борласс приказал всем удалиться и, подбоченившись, стал прямо против Кленси. Он сверлил злобным взглядом несчастную жертву, мрачным, как у Люцифера. Несколько минут стоял он молча, не спуская глаз с Кленси, затем снял свой головной убор из перьев и сказал ему:

— Узнаешь ты меня, Чарльз Кленси?

Не получая ответа, он продолжал:

— Я готов дать сто долларов тому, кто расскажет мне об одном обстоятельстве, случившемся двенадцать месяцев тому назад. Дело идет о том, что произошло в публичном сквере Нечиточеса, где одного человека привязали к позорному столбу и…

— Выдрали кнутом, как он того заслуживал.

— Ага? — воскликнул Борласс. — Ты помнишь это маленькое дельце? И меня помнишь?

— Прекрасно помню. Можешь избавить себя от дальнейших разглагольствований. Ты — Джим Борласс, самое грубое животное и самый отъявленный негодяй во всем Техасе.

— Будь ты проклят! — крикнул Борласс, подымая копье. — Мне страшно хочется проткнуть тебе голову этим копьем.

— Проткни! — с отчаянием ответил Кленси. Он желал смерти, которая явилась бы для него избавлением от предстоящей ему мучительной агонии.

— Нет-с, мистер! — ответил Борласс, опуская копье. — Ты не умрешь так легко. Ты и приверженцы твои продержали меня два дня на привязи, не предупредив меня о том, что ждет меня дальше. Ну, а я придумал для тебя кое-что другое. Ты будешь стоять здесь до тех пор, пока ястребы не выклюют твоих глаз, а волки не сдерут кожи с твоего черепа… пока черви не источат твоего тела. Как это тебе нравится, Чарльз Кленси?

— В прериях Техаса нет ястреба и волка хуже тебя. Подлая ты собака!

— Ага, ты хочешь рассердить меня! Это тебе не удастся. Я холоден, как лед, а ты, я вижу, горячишься. Перестань… волнение тебе вредно. А, ты, кажется, хочешь, чтобы я плюнул тебе в лицо?.. Что ж, я могу сделать для тебя это одолжение.