Смертельный выстрел
Шрифт:
Он вынул часы и понял, что забыл с вечера завести их, и они теперь стояли.
Он захотел узнать время по солнцу, но мешала густая листва.
Он вышел на опушку. Лучи золотистого шара почти ослепили его. Диск обозначал около двух часов над горизонтом.
Первой мыслью Ричарда Дарка было, что он проспал слишком много времени.
Он сделал глупость напиться и лечь спать потом.
Это могло иметь неприятные последствия. Может быть, Борласс с шайкой уже прошли, оставив его одного. Два часа, по крайней мере, после рассвета — достаточно для возвращения из миссии. Заезжали ли они на место свидания?
Мысль эта встревожила его; он не знал, что делать. Если товарищи переехали равнину, то ему оставалось только последовать за ними. Но это могло быть опасно. Кто знает, не было ли за ними погони? Очень может быть, что ограбленные колонисты гнались за хищниками, обремененными добычей.
Он знал, что Саймон Вудлей находится в степи и, вероятно, будет руководить преследователями. Ричард Дарк давно уже познакомился с искусством Вудлея как разведчика. Может быть, и погоня уже проехала! Тогда он вдвойне рисковал оставаться на этой обнаженной равнине.
— Два часа дня! Возможно ли? Надо проверить.
И, прикрыв глаза ладонью, он взглянул на небо, измеряя еще раз пространство между желтым диском и темной линией горизонта.
— Нет, — сказал он весело, — еще не прошло двух часов. Я испугался напрасно, они еще не проехали.
Однако на него вновь нашло сомнение.
— Каким образом убедиться? Конечно, этого нельзя сделать, оставаясь здесь, тем более, что я умираю от жажды. Еще полчаса этой адской жажды, и я не выдержу. Где же взять воды? На этой бесплодной равнине нет ни капли, только в реке, но я не смею ехать по этому направлению. Что же мне делать? Даю им еще полчаса, без сомнения, они приедут прежде. А потом я отправляюсь на условное место. Не знаю, впрочем, найду ли я дорогу. Проклятая лошадь, она так шумит, что слышно за десять миль.
Он возвратился к месту ночлега и отогнал мух; лошадь на некоторое время успокоилась.
Ричарда Дарка мучила жажда, и он не в состоянии был больше переносить ее. Он снова вышел из рощи, и еще раз посмотрел на солнце. Это заставило его сердце забиться сильнее. Золотистый диск казался ближе к горизонту. Солнце не подымалось, а опускалось. Он принял запад за восток. Был вечер, а не утро.
Его охватил страх, когда он увидел свою ошибку. Он был уверен, что Борласс и шайка проехали, как и преследователи.
— Какого же черта я буду здесь делать? — спрашивал он себя. — Если я попытаюсь переехать равнину, то могу попасться Саймону Вудлею и его товарищам, и это для меня будет равносильно смерти. Я не могу ожидать пощады от этого подлого охотника. Если же я останусь здесь, меня замучит проклятая жажда.
Через час оно сядет, а до тех пор я должен крепится.
Он вернулся к лошади, посидел там, снова вышел на опушку и так делал до тех пор, пока не село солнце.
Он знал, что сумерки продлятся недолго, и отправился готовить лошадь.
Наконец, он выехал из рощи. Луна еще не взошла. Было уже довольно темно, он смело мог продолжать путь. Он знал, что надо было держать на север или почти на север. При отъезде путеводителем ему служил край кеба, где зашло солнце, и где было еще светло; запад находился у него слева, и поэтому он ехал с уверенностью.
Но вскоре горизонт принял серый цвет и слился с землей.
Дарк смотрел на звезды и искал Большую Медведицу, но туман, поднявшийся над равниной, закрыл это северное созвездие.
Он потерял ориентир и остановил лошадь. На небе сверкало множество звезд, но он не был настолько знаком с астрономией, чтобы ими руководствоваться; ему были знакомы только Большая и Малая Медведицы, которые, как нарочно, на этот раз были закрыты туманом.
Серебристый свет месяца, появившийся вскоре, несколько успокоил его. Странно! Этот свет, кроткий и нежный, как сама невинность, словно пробуждал в его совести сильнейшие угрызения. Он, однако, думал не о своих преступлениях, а только о том, как бы выпутаться из беды.
Луна указала ему дорогу. Он пустил лошадь вперед.
Но вскоре одна вещь привлекла его внимание.
Пугаться было нечего: встретились стая степных волков, собравшихся, без сомнения, вокруг трупа лани или газели.
Любопытство не заставило бы его свернуть в сторону, но волки были на самой дороге.
— Что бы это могло быть? — спросил себя Ричард Дарк и поехал к предмету, казавшемуся очень небольших размеров.
Подъехав ближе, он вдруг испустил такой крик ужаса, что волки разбежались во все стороны.
Но им нечего было бояться, потому что прежде чем крик его затих на равнине, всадник ускакал в карьер, словно дьявол уцепился за хвост его лошади.
В то же время голос, как бы выходивший из земли, закричал ему вслед:
— Убийца! Убийца!
Глава LXXXV. ОПЯТЬ ОДИН
Это Чарльз Кленси кричал: «Убийца!»
Радость, озарившая его душу при виде приближавшегося всадника, вскоре сменилась унынием, когда он убедился, что это не Вудлей, и перешла в отчаяние, когда глаза его остановились на костюме и головном уборе индейца, ясно различимых при лунном свете. Он знал, что это не дикарь, а зверь более страшный.
Он узнал Дарка прежде, чем тот успел узнать его или вообразить, что видит его призрак.
Для Кленси эта встреча не имела ничего странного.
Враг его, без сомнения, виделся с разбойниками, которые возвратились обремененные добычей. Борласс, конечно, рассказал ему о жестоком погребении, и указал ему дорогу к месту казни. Будучи в отчаянии от потери пленниц, в особенности Елены Армстронг, он ехал отомстить Кленси и предать его еще более мучительной смерти.
Так думал Кленси до того момента, когда увидел, как Дарк дернул назад лошадь, которая взвилась на дыбы, и услышал крик ужаса.