Смерти вопреки
Шрифт:
– Налейте нам, пожалуйста, воды, – произнес Банда самым обыденным тоном, хотя ситуация требовала от него совсем другого поведения Можно было подумать, что он сидит в баре и обращается к официантке.
– Но сперва я скажу "три".
– Я согласен, – чуть более поспешно, чем следовало бы, произнес Банда.
Про Артема Прищепова никто не вспоминал, словно его согласия и не требовалось. Роза поднялась и слегка дрожащими руками принялась наливать минеральную воду в высокие тонкостенные стаканы.
– Не стоит волноваться – я бы все равно сказал "да".
– Я, наверное, показалась вам слишком жесткой?
– Именно.
– Значит, – вздохнув, произнесла Роза, – я могу рассчитывать на вас?
– Да, можешь, – кивнул Мамаев, – принеси, пожалуйста, мои бумаги. Они в "дипломате" в моем кабинете на столе. Найдешь, надеюсь?
– Найду, – кивнула Роза, посмотрела на Банду, на Артема, вздохнула и добавила: – Хорошо. Сейчас принесу.
Она легко поднялась из своего низкого кресла. Ее платье при этом приподнялось, и Александр Бондарович быстро отвел глаза. Когда девушка наконец вышла из комнаты, он набросился на Рахмета:
– Это что значит?! – закричал он. – Вы что, дочь свою под пули ставите? Крыша поехала? Деньги голову вскружили?
Рахмет терпеливо выслушал его и затем возразил:
– Я вовсе не хочу, чтобы Роза находилась рядом с вами под пулями. Нет, я хочу совсем другого. Я хочу, чтобы вы были рядом с ней, когда она окажется под пулями. Я хочу, чтобы наряду со всеми другими делами вы еще и охраняли мою дочь, и за это я заплачу дополнительно.
Наконец-то прозвучала эта полная самодовольства фраза – правда, и произнесена она была чуть ли не с мольбой в голосе. Это-то и дало возможность Банде вновь почувствовать себя хозяином положения.
– У вас нет денег.
– Вы же беретесь их найти.
– Уже начинаю жалеть об этом.
– Думаете, мне было легко? Ей пришлось дважды считать до трех, прежде чем я согласился.
Банда хотел возразить, но в это время Роза вернулась в комнату. В руках у нее был атташе-кейс.
– Это мой первый взнос и документы, – объяснил Мамаев. – Он погасит первые проценты.
Он взял у дочери портфель и взвесил на руке.
Банда молча следил за его действиями, прикидывая, в какой пропорции там могут находиться деньги и бумаги.
– Одному из вас придется съездить в Москву, – сказал Мамаев, положил "дипломат" на журнальный столик, установленный между креслами, и открыл его ключом, который вытащил из кармана.
В "дипломате" и в самом деле были деньги. Довольно много денег – тысяч сто пятьдесят-двести различными купюрами и несколько папок с бумагами.
– Что ж, раз так, значит, можно приступать к делам, – бодрым голосом сказал Банда, повернулся к Артему и, кивнув на "дипломат", спросил:
– Ну что, Артем, слетаешь в Москву с этим хозяйством?
После недолгого разговора с банкиром Банде удалось на короткое время остаться с Артемом наедине. Ни слова не говоря, он достал из кармана универсальную отмычку и вскрыл кейс. Банда листал документы, запоминая названия фирм, номера счетов. Можно было бы, конечно, так не спешить – вызваться самому лететь в Москву и по дороге сделать даже копии документов, но это означало бы потерю драгоценного времени. Вскоре Банде пришлось убедиться, что документы – это всего лишь правдоподобная "липа", изготовленная Мамаевым для затягивания переговоров. Да, счета были настоящими, но из этого отнюдь не следовало, что денег у банкира нет. Можно тратить миллионы и получать прибыли вдвое больше, чем потрачено. Рахмет же показывал только убытки.
– Тебе обязательно заглядывать куда не следует? – поинтересовался Артем.
– Я хочу знать, в каком дерьме сижу вместе с тобой, – не отрывая взгляда от бумаг, ответил Бондарович.
– У нас нет выбора.
– Не говори сразу за двоих.
Прищепов хотел возразить, но Банда говорил таким тоном, что ему трудно было возражать.
Вечером того же дня Банда выгнал из гаража особняка машину – не очень новый, но достаточно скоростной и одновременно совершенно неприметный "фольксваген". На нем он не спеша поехал в сторону центра города к морскому вокзалу. Он вел машину чисто механически – голова его при этом была занята самыми разными мыслями.
Распрощавшись с Мамаевым, который торопился вернуться в свой банк, а заодно должен был отвезти в аэропорт Артема, Банда всерьез принялся за Розу. Нет, это вовсе не означало, что он заглядывался на нее. Наоборот, Банда постарался забыть о том, что она женщина, да при этом еще и очень привлекательная. Он решил выудить у Розы все, что она могла знать – расспрашивал ее о последнем периоде ее жизни, о встречах и разговорах, происшедших за это время, но так ничего и не смог выяснить.
Роза была или очень умна, или очень скрытна.
Она только смотрела на него кристально чистыми глазами да поправляла время от времени платье, отчего у Банды каждый раз перехватывало дыхание. А Роза на каждый вопрос отвечала односложно: "да" или "нет", иногда для разнообразия "не знаю", "не думала".
Продолжалась эта пытка до тех пор, пока Банда не понял: девушка либо и вправду ничего не знает, что было весьма вероятно, либо настолько умело притворяется, что с наскока ему ее притворство не пробить, – если, конечно, молчаливость являлась притворством, в чем Банда уже практически не сомневался.
– Послушайте, Роза, я привык всех, с кем работаю, называть на "ты".
– Согласна. Хотя, если признаться, у меня язык не поворачивается называть вас Александром.
– Почему?
– Какое-то неудобопроизносимое имя.
– Я не заметил, чтобы ты, меня и раньше так называла.
– Наверное, и мое имя кажется тебе немного непривычным. Первое время, когда его слышишь, тебе представляется цветок, но потом привыкаешь.
Все поменяется местами, и после при слове "роза" тебе сперва буду вспоминаться я, и только затем уже чайная роза. А привычки, Александр, не меняются до самой смерти, – девушка пристально поглядела Банде в глаза. В ее голосе не чувствовалось ни угрозы, ни кокетства, она лишь констатировала факт.