Смертники доброй воли
Шрифт:
Кто бы мог подумать. Адамас сполз на кафель, пытаясь успокоить бившееся в ушах сердце. Теперь оставалось только ждать. Либо всё будет так, как он надеется, либо через десять-пятнадцать минут Сати начнёт звать его и тогда придётся придумывать что-то другое, чтобы выйти из этой щекотливой ситуации с честью…
Прошло десять, пятнадцать, потом двадцать минут, а в комнате всё так же было тихо. Адамас осторожно приоткрыл дверь: Сати, свернувшись клубком, спала на кровати. От сердца отлегло, и хорон беззвучно проскользнул к ней, по пути выключив горящую
Спал Адамас всегда чутко, даже до смерти уставшим, и потому проснулся от первого же шевеления рядом. Он повернулся проверить, как там Сати, и наткнулся на сонные, мутно смотрящие на него бронзовые глаза. В следующее мгновение Сати с ойканьем резко отодвинулась от него и, свалившись на пол, по инерции проползла ещё пару шагов.
— Никогда больше так не делай! — выдохнула она, тряхнув головой. — Ты хоть сам представляешь, как вблизи выглядишь?!
— Видел пару раз, — уклончиво отозвался Адамас, привставая на локте. Сати с пару секунд смотрела на него с негодованием, потом заморгала, оглядываясь.
— Так… а что я тут делаю?
— Зашла вчера в гости, наверное, не захотела на новом месте спать, — хорон скрыл улыбку. Вспомнит или нет?
Сати медленно встала на ноги и, поморщившись, начала массировать виски.
— Странно, что я этого не помню. Весь день помню, а вечер нет… Ты — знаешь почему?
— Кажется, перед приходом сюда ты распивала вино с солдатами МД. Я так толком и не понял, как это случилось.
— Ви… но? — Сати застыла, беззвучно шевеля губами и неподвижно глядя на спокойно созерцавшего её Адамаса. Потом, всполошившись, торопливо пробежалась руками по форме, зачем-то отвернула воротник и, как будто успокоившись, поставила обратно.
— Я ведь села тебе на колени, — утверждая, а не спрашивая, проговорила она, и Адамас кивнул. — И… целовала тебя. Да?
— Было дело, — он улыбнулся.
— И требовала… о, ангелы небесные, — она прижала к губам руки и, резко развернувшись, отошла к окну, за которым уже занялся рассвет и просыпалась база. Адамас поднялся и осторожно подступил сзади, ожидая продолжения их безусловно любопытного диалога. Сати отстранённо проговорила, глядя в окно: — Хоть здесь нет этого дебильного дерева…
— Неужели оно действительно такое стрёмное?
— Это в другом крыле, отсюда не увидишь, а то бы понял… — хорони обернулась на него, недоверчиво хмурясь. — Почему ты… не воспользовался?
— А ты так в этом уверена, что я не воспользовался?
— Да, уверена. Тут, на воротнике, тайная петелька, одевая меня ночью, ты бы не стал её застёгивать… Почему — ты?..
— Та часть моей жизни, в которой я настолько близко общался с пьяными девушками, кончилась первого января 2665 года, — пожал плечами Адамас. — Я говорил тебе, что изменился.
— Но я ведь тоже не с бухты-барахты… Специально выпила, чтобы так страшно не было… — Сати закусила губу и, уже полностью повернувшись, опустила глаза. — Ты же…
— Слушай, в следующий раз просто приходи трезвая. Сделаю, что скажешь. Да и неужели всё настолько плохо?
— Да, настолько! — она чуть топнула ногой, напомнив Миа.
— Может, к психологу?
— Была я у психолога… один раз. Это — один из вариантов, шуточный, конечно, но вчера показался мне наиболее подходящим. Петеру я довериться так и не смогла, и, наверное, правильно…
— Я вообще удивлён, почему вас считали такой крепкой парой, если всё это время у него было только одно на уме.
— Да кто ж знал-то, я в этих делах не искушённая, — Сати ухмыльнулась и сощуренными в задумчивости глазами посмотрела на Адамаса. — А может, дело в другом, а? Не в благородстве, Адамас? Просто я, как ты говорил, замухрышка. Банально не захотелось?
— Я много чего наговорил такого, за что уже не вымолю прощения, — хмыкнул хорон. — Особенно когда ничего не выразить глазами…
— Это твой отец тебе устроил? Куда же сыну важнейшего человека ходить слепому в семнадцать лет…
— Нет, мой друг постарался. До него аналогов таких протезов не существовало. Я был уверен, что останусь слепым навсегда. И, если бы ко мне не приехал Бельфегор, ещё и в депрессии бы просидел, слабак…
— Бельфегор? — Сати в изумлении расширила глаза. — Бельфегор приехал тебя вытаскивать? Как мало я о тебе знаю…
— А я о тебе, — улыбнулся Адамас, невольно опять любуясь её хрупкой фигуркой на фоне свечения из окна. — Хотя то, что ты храбрая, было ясно давно.
— Да уж похрабрее твоего кузена, — хмыкнула хорони. — Почему он с тобой не сидел?
— Не простил кое-чего. Посчитал, что я его предал и слепота — даже мало за предательство.
— Нам не рассказывали подробностей…
— Как-нибудь расскажу.
Сати в ответ рассеянно улыбнулась, как будто о чём-то напряжённо размышляя, а Адамас всё не мог оторвать от неё глаз — да что же это с ним, в конце концов, творится с того момента, как он увидел её впервые за полгода? Даже удивительно, что на фоне этого он нашёл в себе силы отказаться от её ночного предложения — уже сейчас воображение на эту тему работало на полную мощность, и он никак не мог его утихомирить.
— Мне понравилось с тобой целоваться, — вдруг выпалил он: слова сами слетели с языка. Сати неопределённо хмыкнула.
— Сколько по шкале от одного до десяти?
— Может, ещё место в топе спросишь?
— Нет, мне больше интересно, какая я у тебя по счёту за последний месяц.
— Первая, — фыркнул Адамас, отворачиваясь. — И не за месяц, а за полгода.
— Удивительно… — Сати сделала шаг к нему, неуверенно, явно ещё сомневаясь, потянулась губами — и от этого Адамас уже отказываться не стал. Ни разу в жизни у него не было честных, нежных поцелуев, не украденных, не выторгованных, не сорванных, как было устоять? Тем более перед ней…