Смертники доброй воли
Шрифт:
— Да я не собирался, что мне потом, как Адамасу, ходить перед всеми извиняться? На нас и так косо смотрят. Кстати… — Петер чуть склонил набок голову, сощуриваясь. — А может, ты просто надеешься, что где-нибудь Адамаса встретишь? Все знали: он тебе нравился…
— Пошёл вон, — выдохнула Сати, и вельк выставил руки вперёд ладонями, ухмыляясь.
— Ухожу, зайка. Если что, ты знаешь, где меня найти.
Дверь за собой он закрывать не стал. Сати ещё с минуту постояла на одном месте, глядя куда-то в пространство, потом привалилась к стене, закрывая глаза и откидывая голову. Адамас увидел, как по левой щеке её сбежала
Пока Сати была здесь, он уйти не мог, и оставалось лишь ждать. Пользуясь случаем, Адамас рассматривал её — и почему только до новогодней ночи ему казалось, что она замухрышка? Или он это только говорил, а не думал? Да что он тогда вообще думал? Если бы думал, она бы не подверглась с его стороны насилию и точно не имела бы сейчас проблем с собственным парнем. Хотя тот тоже хорош…
В течение следующих получаса Сати так и не шелохнулась — превратилась в статую самой себя, и Адамас боялся лишний раз вдохнуть, чтобы вдруг не выдать себя. Похоже, она собралась провести на этом складе, подальше ото всех — а главное, Петера, — всё время до упомянутого им совещания, но по истечении тридцати минут в дверь сунулась голова так же короткостриженой девушки-вераи лет двадцати пяти.
— Вот ты где, Сати! — воскликнула она, и хорони посмотрела на неё рассеянным взглядом. — Идём к главному зданию. Там Рустем какую-то речь держать собирается, полбазы собрал…
— Что? Рустем? Наш «я знаю всё, что вы пытаетесь скрыть в Сети»? — Сати уже широко распахнула глаза, и Адамас увидел в них неподдельное беспокойство.
— Да, вроде как раскопал что-то сверхважное и компрометирующее… Пошли-пошли! — верая проскользнула на склад и ухватила Сати за руку. Вдвоём они почти бегом покинули помещение, и Адамас, выдержав для верности с десяток секунд, в предчувствии готовящейся провокации поспешил за ними.
Главное здание здесь было недалеко — длинное, со множеством окон, с двумя рядами военных машин на парковке у парадного входа, с тремя флагштоками — МД, ГШР, МИЦ. Совсем рядом с машинами, напротив флагштоков, расположился стенд с проекционным экраном, перед ним — стол с включённым ноутбуком, а в шаге от него — вихрастый кейер лет двадцати, со стандартно для их расы половинчато окрашенными волосами — корни соломенные, кончики тёмно-каштановые — и узким, почти тилонским лицом. Вокруг него как раз и собиралась толпа — как понял Адамас по эмблемам, эмдэшники и мицевцы с гэшээровцами отдельно, причём солдаты МД занимали первые ряды — а ближе всех к кейеру стоял презрительно смотрящий на него Петер.
Адамас встал в самом конце, Сати и приведшая её верая, наоборот, пробились к столу. Завидев свою девушку, Петер наконец подал голос:
— Что ты там раскопал, Рустем? Можно как-то пошустрее, у некоторых тут совещание совсем скоро! У тебя к нам обоим претензии или только к Сати? Всё пытаешься ей кровь подпортить, раз она тебе отказала?
— Судя по твоему настроению, отказала она не только мне, — ухмыльнулся названный Рустемом кейер, а Адамас проверил, точно ли он включил микрофон, осторожно стукнув по нему ногтём: предупредить Стиана он не догадался. «Слышу я!» — раздалось в ухе, и хорон сосредоточил внимание на происходящем у флагштоков.
— Что случилось, Рустем? — строго вопросила Сати, и бурлящая толпа наконец угомонилась. Кейер отступил к ноутбуку, улыбаясь.
— А это ты нам сейчас расскажешь… Коллеги, прошу внимания! — Рустем повысил голос. — Как вы знаете, я слежу за интернет-трафиком в нашей ставке. Подметив одно подозрительное письмо, я был вынужден взломать ящик одного из наших руководителей, Сандро Яногала. И хотя все мы имеем право на личную жизнь, кое о чём найденном там я просто не могу промолчать. Пожалуйста, посмотрите на экран.
Адамас прочёл первые две строчки из отображённого электронного письма и сразу понял, что в Абруд они со Стианом приехали не зря. И что диверсант, которого здесь наверняка уже и духу не было, откуда-то отлично знал слабые места каждой атакуемой им ставки.
Выдержав паузу — толпа в мёртвой тишине читала, — Рустем с плохо сдерживаемым торжеством продолжил говорить:
— Как все могут увидеть, наш любимый и уважаемый командир на протяжении всего письма рассыпается перед не менее уважаемой Сати в любезностях. Кое-где даже признаётся в глубокой и искренней любви и благодарит за незабываемую ночь. И, чтобы не ограничиваться словами, обещает сделать для неё и её верного друга что-нибудь ещё кроме того, что уже для них сделал. Например, наконец обеспечить им кондиционер в комнате, хотя она и так выходит окнами не на солнечную сторону, к тому же там растёт единственное на всю базу дерево…
— Что… — Сати наконец оправилась от изумления. — Откуда ты это взял? Это всё ложь — до последнего слова!
— Скажешь, не твой адрес? — Рустем нарочито отвлечённо рассматривал собственные пальцы, барабанящие по столу.
— Может, и мой, да только долго ли такое подделать? Неужели вы все ему верите? — она резко развернулась к толпе и увидела то же, что уже заметил Адамас, — что гэшээровцев солдаты МД замкнули в кольцо и совсем оттеснили от импровизированной сцены. И каждый представитель МД смотрел далеко не добро — особенно девушки.
— А с чего ещё вам такие преференции? — хмуро спросила одна, больше похожая на парня, аурисса.
— Это какие преференции?.. Комнатка два на два по соседству с руководством? Бьющее ветками о стекло высохшее дерево? Да я лучше бы в палатке жила! Только кто-то наверху решил, что нам по чину не положено! — взорвалась Сати, и другой солдат громко фыркнул.
— Тоже мне чин. Кто вы вообще? Едва из детсада выпустились — уже людьми руководить? Я тогда тоже могу, можно и мне рядом с Сандро поселиться?
— Но мы же не сами… К тому же Сандро женат, у него ребёнку два года! Стал бы он… — Сати, уже явно в отчаянии, повернулась к до сих пор молчащему Петеру. — Хоть ты скажи им! Я же ничего от тебя никогда не скрывала, ты же знаешь, я никогда бы…
— Понимаешь, в чём проблема, — нехорошо улыбнулся вельк, — мне и самому всегда всё это казалось странным. Сандро вечно с тобой такой обходительный, любую просьбу выполняет. Секретаря, между прочим, из этой комнаты выселил для нас. Или для тебя, чтоб была поближе? Жена, ребёнок — война, сама знаешь, жизни хочется, он-то молодой ещё. Да и не верю я в твои вечные отговорки. Ты говорила, любишь меня, а физически, так сказать, любви у нас не случается. Ну, теперь понятно почему…