Смертники доброй воли
Шрифт:
Приказ подействовал на дежурных магнетически — хорону даже не стали задавать лишних вопросов. Вежливо и холодно улыбнувшись выдавшему ему пропуск парню-кункану, явно не намного старше его самого, Адамас наконец оказался на базе. Она не имела ничего общего ни с их учебным лагерем на Драконе, ни со ставкой на Гадюке — разве что ворота и стена с пущенной по верху колючей проволокой были похожи. Здесь царствовала степь: на сухой по случаю лета земле были разбиты палатки новоприбывших и совсем рядом высились серокаменные одноэтажные постройки, некоторые — облицованные блестящими листами железа. Почти у каждой по машине. Простиралась база насколько хватало глаз, и, чтобы разглядеть, что в её конце, Адамасу пришлось применять редко используемую функцию приближения
— В Абруде только главный от ГШР. Вы в курсе?
— Уже да, — отозвался в ухе терас. — МД буквально десять минут назад пришёл приказ, согласен, подозрительно. Слушай всё внимательно, Адамас.
Склад был уже в нескольких шагах, так что хорон отключил передатчик, представился постовому и шагнул в приятную прохладу ярко освещённого здания, до отказа забитого разными видами вооружений.
Имевшиеся охранники смотрели на Адамаса во все глаза — неудивительно, по фальшивке ему прописали в чине II уровень, почти высший чин, тем более что основное здание по большей части охраняли гэшээровцы. Из грязи в князи — отец умеет развлекаться. Для вида побродив среди комнат, стеллажей и бронированных дверей и как будто слегка недовольно поотчёркивав строчки в «чек-листе», Адамас так же молча покинул склад и к следующему пошёл между палаток и казарм, прислушиваясь к разговорам.
Однако ничего не предвещало. Солдаты готовились к выступлению, по очереди отправляясь на лекции, стрельбы и тренировки, знакомились с новыми соратниками, обсуждали недавние бои, состоявшиеся на севере Дракона: у Азата отобрали ещё десятки квадратных километров, и кто-то предлагал делать ставки, когда «великий вождь всего Севера» наконец сдастся. Они вроде неплохо ладили друг с другом — и в пределах одной организации, и за ними, — но минимум дважды за свои неторопливые проходы между складами помельче Адамас стал свидетелем резко вспыхнувших и почти сразу затухших стычек между солдатами двух сторон. Стиан был прав, здесь один косой взгляд мог легко развязать гражданскую войну в миниатюре. Особенно если учесть, что к Посланникам относились не так уж лояльно, как могло показаться на первый взгляд.
На четвёртом по счёту складе Адамас остановился в тёмном углу, за столбом, чтобы подумать: тут, по причине небольшого размера и малой важности, не было охранников и зависать можно было сколько угодно долго. То, как обычные солдаты отзывались о Сати и Петере, поразило хорона: им банально, по-человечески завидовали. Похоже, это была специфика чисто степной ставки — солдаты были вынуждены терпеть некоторые лишения, связанные с жарой и общей оторванностью от цивилизации (ближайшие города принадлежали Азату, и на много километров вокруг простиралась одна лишь сухая, выжженная степь), и потому поселенные рядом с руководством в комфорте Посланники, имевшие доступ почти ко всем возможным благам первее всех и при этом уступавшие всем по боевому опыту и возрасту, вызывали закономерное недовольство. Никто не роптал по-настоящему — в конце концов, они честно выполняли свои обязанности и за месяц пребывания здесь успели бескровно разрешить уже с полтора десятка конфликтов (а также совершить почти невозможное — примирить в прах разругавшихся руководителей ставки), но кто помешал бы тому же диверсанту использовать именно эту зависть для разжигания розни? День сегодня был нервный, много новоприбывших, близость боя, да и ставленник МД куда-то отбыл…
Уже решив, что надо срочно сообщать всё Стиану и, вероятно, бежать разыскивать бывших однокашников, Адамас вдруг услышал, как открывается тяжёлая дверь склада. Замерев на своём месте, он осторожно повернул голову, чтобы увидеть вошедших, и обомлел: ими оказались Сати и Петер, высокий мускулистый вельк, которого с лагеря Адамас запомнил разве что тем, что он никогда не участвовал ни в каких конфликтах.
— Ну и зачем мы сюда? — вздохнула Сати. Адамас с удивлением осознал, что любуется ей: она обрезала свои длинные пушистые хвосты, сотворив на голове причёску почти точь-в-точь такую, как носила Миа, и очень шедшую ей, и своим нынешним образом совершенно не соотносилась с той девушкой, которую по лагерю запомнил хорон. В строгой тёмной форме с яркой белой полосой от ключицы до пояса, с белой же оторочкой, воротником-стойкой и эмблемой с левой стороны груди — аббревиатура ПДМ белыми буквами на голубом фоне — Сати казалась взрослее и значимее.
Правда, похоже, только для Адамаса: Петер явно было всё равно как минимум на чистоту её формы. Он аккуратно, но без всякого почтения оттеснил Сати к стене и, приобняв, заговорщицки улыбнулся.
— У нас ещё около часа до следующего совещания. Не хочешь провести их с пользой?
— А ты не хочешь начать разграничивать личную жизнь и работу? — парировала девушка. — Пропустим что-то важное, кто будет виноват?
— За всем не уследишь, Сати! Все с оружием сейчас носятся, Сандро сам нас отпустил. Что ты вечно такая серьёзная?
Сати несколько раздражённо закатила глаза, но Петера это уже не волновало: он начал целовать её в шею, охватывая ладонями бёдра, туго обтянутые брюками, и Адамасу очень захотелось отвернуться и зажать уши. Однако прежде, чем он на это решился, Сати попыталась убрать с себя руки велька — особенно ту, что уже перекочевала на грудь, — и он не стал поддаваться ни этому простому желанию, ни вдруг пахнувшему ревностью намерению избавить Сати от Петера силой.
— Я же просила: не надо, — тихо, но твёрдо проговорила она, и Петер чуть ослабил хватку.
— Сюда никто не зайдёт, я дверь закрыл. За двадцать минут управимся, — пообещал он и вкрадчиво добавил: — Ты вроде говорила, хочешь по-особенному…
— В первую очередь я говорила, что сама решу, когда и как! Тебе неймётся, что ли? Я же объясняла, почему… — голос Сати сорвался, она поджала губы, буравя велька сердитым и одновременно обиженным взглядом, и он отступил от неё на шаг, складывая на груди руки и вскидывая подбородок.
— Сколько можно ломаться, Сати? Я уже четыре месяца жду! Ну, ладно, три. Мы же пара! Или в этом плане я тебя не привлекаю?
— Тебе ещё раз сказать про личную жизнь и работу?..
— Наша работа личной жизни не мешает! Нас чуть ли не единственных отправили вдвоём, а ты мне от ворот поворот? До скольких в девках ходить собираешься?
— Я что-то не пойму, — в голосе Сати зазвучал тот самый металл, который Адамас слышал, когда она объясняла ему через дверь, что не примет его извинений. — Ты ради секса начал со мной встречаться? Или, может, из жалости? Типа, на порченую никто больше и не взглянет, а я, такой насквозь герой, научу её любви? Когда свинтить собираешься — после первого секса или всё-таки второго?
— Что ты такое говоришь? — опешил Петер.
— Что есть! Подождать сложно? Сам знаешь, у меня с этим проблемы! Силой тут ничего не изменишь!
— Ну мы же не проверяли, — вельк хмыкнул, глядя на неё сверху вниз.
— Попрактикуйся на ком-нибудь ещё. А лучше — просто подожди.
— Слушай, у меня тоже есть потребности, ты просто меня, получается, не уважаешь. Я для тебя всё, а ты…
— На каком языке мне с тобой разговаривать, чтоб ты меня понял?.. — злость Сати прошла, и теперь она казалась усталой и несчастной. — Не могу я пока. Не можешь ждать — уходи, я пойму. Только не принуждай меня.