Смертники доброй воли
Шрифт:
— Да, вы свободны. Расписание на следующую неделю у вас есть?
— Есть. До следующей встречи.
Мимо Адамаса Миа прошла в полуметре — и даже не заметила его. Покинув свой наблюдательный пост, Адамас двинулся к Бельфегору, уже готовясь поздравить его с тем, что тот умудрился грамотно поставить его взбалмошную сестрицу на место.
На звук шагов Бельфегор обернулся и ухмыльнулся, завидев его, так недобро, что Адамас в нерешительности остановился, так и не дойдя до его стола.
— Вы только посмотрите, кто пришёл, — Бельфегор встал и козырнул ему двумя пальцами. — Что такое? Шштерны слишком заняты, а с Кристианом не о чем разговаривать, и ты решил
Адамас опешил от этой неожиданной атаки, и, пока подбирал нужные слова, Бельфегор сделал три шага к нему и холодно посмотрел сверху вниз.
— Ради всех святых, не списывай это на ревность или обиду, — высокомерно усмехнулся он. — Мне лишь любопытно, сколько стоит твоя дружба. В кафетерии больницы ты заставил этих следопытов отсесть подальше, а уже назавтра — да и во все последующие дни — сам от них ни на шаг не отходишь. Могу сделать вывод: дружбой тут и не пахнет, ни в одном из случаев. Тебе что-то было нужно от меня, теперь — от них. Думаешь, раз я весь тут такой насквозь одинокий, буду ждать твоих визитов затаив дыхание?
— Бельфегор… — попытался вставить слово Адамас, но хорон вскинул руку, призывая его к молчанию.
— Я не закончил, Адамас. Я ничего не имею против взаимовыгодного обмена информацией: я рассказал тебе про то, из-за чего рассорились ГШР и МД, ты мне — о том, стоит ли попробовать увлечь твою сестру. К твоему сожалению, мне больше ничего от тебя не нужно. Но я дам знать, если что-то изменится.
Адамасу стало нехорошо. Они с Бельфегором вроде как и не клялись друг другу в вечной дружбе, но действительно неплохо сошлись во время того визита в больницу — и, не увлекись он так общением с Хасом и близнецами-терасами, он обязательно ещё зашёл бы к нему поговорить. Они ведь похожи, да и сколько можно было бы обсудить по поводу войн или Миа. А теперь своим выступлением Бельфегор загнал в тупик их обоих — ни одного отходного пути, что бы Адамас сейчас ни сказал, всё выйдет глупо и неискренне.
— Можешь не придумывать оправданий, — хмыкнул Бельфегор, кажется, хорошо читавший лица. — Что бы там ни было, ты не меня не впечатлишь. Прав был кто-то сказавший мне, что друзей надо искать в своей возрастной категории. Ты для меня ещё ребёнок, Адамас, пусть уже и совершеннолетний. Вперёд, играй в свои онлайн-игрушки. И вот это забери, много места занимает.
Он достал что-то из кармана форменных штанов и вложил Адамасу в руки, одновременно разворачивая хорона за плечи к тому углу, откуда он пришёл.
— С прошедшим днём рождения, — услышал хорон на прощание и посмотрел на предмет в ладонях — это оказался искусно выточенный нож с орнаментом по лезвию, видным даже за кожаным чехлом. Адамас сунул подарок за поясной ремень и обернулся: Бельфегора на заднем дворе уже не было. С горящим лицом хорон пошёл обратно к себе.
Больше никаких занятий у Бельфегора в этот день назначено не было, и сын Аспитиса хотел было осесть в бараке почитать новости с фронта, но буквально на пороге оказался схваченным заскучавшей Тинаш и был вынужден уйти с ней потренироваться в кейко. Когда они оба выдохлись, вернулись и остальные — как Бельфегор ни отнекивался, пришлось отправляться на обед, а там Унур и Иму, примерно через час, решили устроить ещё один бой и позвали его судьёй, опять без права отказаться. Хорон и сам не заметил, как кончился этот день — в который он заставил задуматься над собственным поведением обоих младших Страховых и не принёсший ему самому ничего, кроме усталости.
Его жизнь вообще, кажется, окончательно стала смесью из тренировок и занятий. После того взрыва эмоций Миа, как это ни удивительно, превратилась в обычную девушку без провокационных шуточек и улыбок, и Бельфегор даже снизошёл до того, чтобы опять обращаться к ней на «ты» и по имени. Она всё так же снилась ему по ночам, и он иногда подвисал, наблюдая на обучении за её движениями и мимикой, но с детства у Бельфегора отлично получалось закрывать душу от причиняющих неудобства чувств — и свою влюблённость он тоже похоронил с успехом. Как и неслучившуюся дружбу с Адамасом, с этого момента ставшего для него просто одним из учеников — талантливым, исполнительным, корректным, перспективным, лучше чуть ли не всех, — но более никак из общей массы не выделяющимся.
От отца вестей не было, и Бельфегору начинало казаться, что он застрял на этой базе до самого выпуска курсантов. Этот факт он принял с честью и не пытался никак разбавить рутину: его подчинённые иногда ездили в город, посещали немногочисленные массовые мероприятия, частенько, подобно Шштернам, зависали в онлайн-играх, шумной компанией захватывая какую-нибудь военную базу, Бельфегор, в свою очередь, даже не искал разговора ни с кем из старших. Единственным его развлечением оставался Скотт, всё не оставляющий попыток расположить к себе Дилайлу.
Его было видно и слышно всегда, и постепенно Бельфегор втянулся в устроенную им мелодраму с элементами чёрной комедии. Эриха от его выходок иногда срывало даже на людях — после их стычки, подсмотренной Бельфегором и Джеем, Скотт каждый раз придумывал что-нибудь новенькое, чтобы унизить соперника, — Дилайла же, наоборот, вроде как начала относиться к его настойчивым ухаживаниям как всетерпимая мать Тереза. Нет-нет да к Бельфегору приходили мысли о том, что поведение эксцентричного повара первичной целью имело разозлить Эриха, а уже потом понравиться Дилайле. Проверяя свои догадки, хорон старался оказываться в самой гуще конфликта и запоминать подначки и их последствия. Тем более что до сих пор Скотту ни разу не сделали сурового внушения за несоблюдение субординации, и рано или поздно терпение Табиты должно было лопнуть.
Дни для Бельфегора летели незаметно, и он даже не понял, когда успел наступить почти конец января. На 33-е число, пятницу, в честь Дня образования МИЦа, был запланирован особенный ужин для всех, и курсантов, чтобы получился сюрприз, попросили до объявления не приближаться к столовой, так что Бельфегор без сомнений выбрал это время для очередного участия в представлении Скотта. Терас не звал никого на помощь, более того, намекнул всем преподавателям, что лучше бы и им потерпеть до сюрприза, но не только Бельфегор решил проигнорировать эту просьбу. Подойдя за час до мероприятия к столовой, сын Аспитиса осознал с удивлением две вещи: во-первых, праздник будет проходить на улице, так как Скотт вместе с другими работниками кухни самозабвенно переносили столы, и, во-вторых, в нём будут участвовать все обитатели базы — потому что рядом с явно ошарашенным Джеем за одним из вытащенных столов сидел хмурый Герберт.
— Нет места лучше родного дома? — поинтересовался Бельфегор, усаживаясь рядом с Джеем и отмечая снежную белизну скатертей. Герберт отвернулся, глядя куда-то в пространство, а рыжий хорон растерянно хмыкнул:
— Не поверишь, я спросил у него то же самое, слово в слово.
— И что он ответил?
— Как и тебе, ничего.
— Ясно, — Бельфегор забарабанил пальцами по столу, наблюдая за Скоттом, лихо управляющим своим маленьким отрядом. — А что, справлять рождение МИЦа будем снаружи?