Шрифт:
Пролог
Мое имя вам ничего не скажет, я – это я, ни больше и не меньше. Если говорить честно – у меня нет имени, как-то сложилось так; то имя, которым меня зовут – очередное прозвище. Сам я, увы, мало что помню из детства до пяти лет, в памяти сохранились лишь смутные обрывки – девочка, лет трех, улыбающаяся женщина, держащая ее на руках, мужчина, высокий и крепкий, в черном мундире, идущий к нам на встречу, а еще мелодия. Ее я запомнил накрепко, слов память не сохранила, но мотив, мотив стал индикатором моего настроения. Когда было о чем подумать, понять как выкручиваться – я, машинально, мурлыкал ее под нос и все знали – вожака лучше не беспокоить.
Проблемы не только с именем, я даже возраст свой точный не знаю – когда меня нашли, на вид мне было пять, так и считалось, а день, когда меня нашли, стал днем моего рождения – двадцать третье сентября. Нашли меня, если можно так сказать, у кукурузного поля, Охотники, Номад тогда велел дать мне еды и воды, он и стал моим приемным отцом – Патрик Стюарт, по прозвищу Номад, кочевник кажется. Он просто привез меня своей женщине из похода, как диковинку или ручного зверька, эта женщина и стала моей второй матерью – Элизабет Мэрфи. С ней я проводил массу времени, Номад большую часть года проводил в Пустошах, возвращаясь в Руины лишь в конце октября. Не смотря на ее бизнес, Элизабет была хорошим человеком, суровым, но справедливым, на моей памяти – она ударила меня лишь один раз, когда в церкви, я спросил у священника – как Бог допускает все это? Отец Томас пошел пятнами, а Лиззи отвесила мне такого подзатыльника, что у меня в голове зазвенело, больше я не о чем у служителей культа не спрашивал, наверно поэтому я и вырос неверующим. Элизабет тогда пришла из заведения пьяная и просила прощения, но на нее я не обиделся, просто осмыслил со временем – церкви, культы, религии – мне не подходят, слепо верить не смогу.
У меня не было друзей – сверстников, не принято у Охотников заводить семьи, да многие и не могут из-за радиации. Моими друзьями были Охотники, уже отошедшие от дел, калеки, алкоголики, просто опустившиеся до положения нищих изгоев – Гектор, бывший водитель Номада, потерявший руку, Прайт – алкоголик, потерявший семью в год эпидемии. Но самым ближайшим другом был Проповедник – его считали сумасшедшим, но он таким не был – на это я поставлю любые деньги. Говорят – когда то он был «зеленым беретом», но может быть это просто слухи, он заметил меня – неулыбчивого, молчаливого, мальчишку и просто предложил Номаду позаниматься со мной. Большую часть моих умений – плод его трудов, именно он научил меня выживать в любых условиях и убивать, не надо думать что он какой-то маньяк – убийство – часть борьбы за выживание, как он всегда говорил – «или ты, или тебя, малец, третьего не дано».
В тринадцать, Номад взял меня в рейд в первый раз, помню – у меня был чудовищно тяжелый револьвер, стрелял я неплохо, но сделать мог только быстрый выстрел, не смотря на физическую силу, держать на весу оружие было тяжело. Меня постоянно подкалывали парни этим револьвером и я задумался, на одной из стоянок, я разобрал оружие – шутники все полости залили свинцом, они посчитали это остроумным. Собрав это оружие, я сходил в палатку и взял свой – «Вальтер ППК», вышел и застрелил двоих авторов этой шутки. Номад пожал плечами и велел мне выполнять и ту работу, которую делали эти двое, в нагрузку к тем обязанностям что я и так выполнял, я хмыкнул и стал работать за троих. Конечно – было тяжело, но я справился, зато ни у кого не появлялось желание так пошутить еще раз, когда, по возвращению, Номад начал делить прибыль, я поинтересовался – я работал за троих, поэтому мне должны достаться три доли, ведь это было правильно? Я получил эти деньги, так как это действительно было справедливо и сошел на торговой площади, наверно я все еще был ребенком – мне хотелось сделать подарки приемным родителям. Номаду, взамен театрального бинокля, которым он пользовался, я купил у какого-то старика, военно-полевой, с дальномером. С Лиззи было сложнее – я увидел шикарное алое платье, тогда я мало смыслил во всех этих размерах, но представив ее в этом платье, я купил его не задумываясь. Себе я купил охотничий кинжал в ножнах, украшенный волчьей головой на рукояти, не забыл я и про Проповедника, который к тому времени уже умер – ему предназначалась бутылка джина, старик предпочитал именно это пойло. Вечером, Номад, за стаканчиком виски, рассказал Элизабет как я постоял за себя и как получил три доли, их сияющие от счастья глаза, они оба были счастливы что, по меркам Охотников – я вырос нормальным, зубастым, парнем – этого момента я не забуду никогда…
Их обоих не стало тремя годами позже, в тот год я не попал в охотничий рейд из-за ранения, какой-то придурок, под наркотой, сделал из меня решето за две недели до отъезда, Лиззи поехала с Номадом. Узнав об их гибели, я растерялся и натурально начал спиваться, шесть месяцев я практически просыпался и тянулся к бутылке, ел от случая к случаю, пока одним прекрасным утром не обнаружил у себя в гостях сразу четверых – старика с бородкой, двух крепышей в кожаных куртках, Тори Янсена и какой-то девицы, годика на два моложе меня. Янсена я знал – он был моим лечащим врачом, именно он из меня дробь вынимал, остальных я видел впервые, поэтому с трудом спросил – кто они и что им надо? Старик улыбнулся и назвался – это был Большой Босс, основатель Руин, хозяин Охотников и, как о нем говорил Проповедник – «большая задница». Он спросил у меня – как долго я собираюсь страдать фигней, тон был недовольный, а это был плохой знак – недовольные Боссом здесь долго не живут. Намекнул он и о заведении Элизабет, что если я не возьмусь за ум, то заведение сменит владельца, говорил он много, но из всего, я услышал что он даст мне возможность отомстить убийцам. Этого хватило, я вышел на кухню и взял минералку из холодильника, вернувшись в комнату, я более осмысленно выслушал еще одну речь, смысл которой сводился – «вряд-ли твои родители хотели чтобы ты спился», с этим я спорить не стал, поэтому он вынудил меня дать слово что больше я так пить не буду. Я дал, знал старик что я не нарушаю данных обещаний, я лучше обещать не буду, чем пообещаю то, что не смогу выполнить. Когда с воспитательными вопросами было покончено, он кивнул Янсену, с ним оказалось проще – он привез эту малышку из рейда, поселил у Мэгги, но мотель сгорел и теперь ей негде жить. Девица посмотрела на меня исподлобья, я спросил у Босса – «а я тут причем?», мне ответили что я собственник не только заведения на первом этаже, но и всех двух уцелевших этажей. Я подмигнул девице и сказал – пусть живет, но в другой квартире, платы не возьму, так – как с них брать нечего. Босс кивнул и на прощание попросил зайти через пару дней к нему, они ушли, а я остался с девицей – это была Марта Андерсен…
На какое-то время Марта стала для меня смыслом жизни, живя год в Нью-Йорке, по заданию Босса, я всерьез задумался не сделать ли мисс Андерсен миссис Арчер? Но увы, не сложилось, видимо мы схватились тогда друг за друга как потерпевшие кораблекрушение, но как известно – время лечит, вылечило оно и нас. Марта тем-не-менее вошла в мою группу и мы даже спали иногда, но это было скорее удобно обоим. Большой Босс не обманул, едва я стал вожаком, он рассказал кто убил Патрика и Лиззи, более того – он сказал мне где их искать. Я отомстил, отомстил страшно, согласно нашим обычаям, уши убийц, нанизанные на бечевку, я повесил на памятник своих приемных родителей. С тех пор у меня целый набор прозвищ и своеобразная репутация среди Охотников, я так же ходил в рейды, мы добывали рабов, как бы это не звучало – наш бизнес – торговля людьми, пока в один неприятный день, накануне четвертого июля, по уши не вляпались…
1.
Я вышел на пандус и с удовольствием закурил, место, куда нас доставили, выглядело забавно – площадка с потрескавшимся покрытием, из которого пробивается сине-лиловая поросль. Принюхавшись, я почувствовал что воздух насыщен влагой, почему-то этот факт меня порадовал и я улыбнулся. Моя спутница появилась в проеме и подошла ко мне, без лишних слов, я снял свою куртку и протянул ей:
– Будет дождь, одень.
Мы познакомились с ней в дороге, это была крохотная и изящная японка, на вид – лет шестнадцати – семнадцати, звали это чудо Митико Хиэясу. Одев куртку, она стала еще забавней, мы спустились на площадку и начался дождь, начался резко, как-то сразу, мне нравился дождь – не каждый Охотник решится бродить под дождем. Это была настоящая редкость – безопасный дождь, охрана повела куда-то нас и остальных неудачников, хоть мы и были в одной лодке – ни товарищами, ни людьми я их не считал. Может это и Охотничьи предрассудки, но в нашей среде, те, кто населял все эти городки, эти создания, сами себя загоняющие в рамки, не понимающие, что после Войны действует только право сильного. А волчий закон вообще низводит их до положения скота, тупых, неграмотных животных, я наблюдал их достаточно долго, чтобы так говорить. Хуже так называемых «простых людей», были лишь те, кому из них удалось получить толику власти, такие – хуже всего, они продавали горожан в рабство, лишь бы их самих не трогали. Ненависть к таким была для меня совершенно нормальной, горожане, к слову, ненавидели чужаков, не инопланетян, которых я, до третьего числа, считал выдумками, а вполне нормальных, мало чем отличавшихся от них, жителей других мест. Мне приходилось видеть и повешенных, и застреленных людей, вся вина которых – родились в десятке миль от городка где их убили, несколько раз я вступался за этих несчастных, но после того, как один из этих животных, украл ящик консервов с нашей машины, я перестал это делать. Как говорил Проповедник – человека от скота отличает лишь осознание своего незавидного положения и желание его изменить, даже ценой своей жизни, наверно от этого, рейдеры никогда не цеплялись за свою жизнь. Конечно, любой из нас мог бросить все и уйти из бизнеса, завести семью или стать фермером, и такие случаи бывали, но я предпочту сдохнуть, заливая дорожную пыль своей кровью, чем жить так…
Я не был чужд прекрасного, но первый, увиденный пейзаж на чужой планете, прекрасным назвать как-то язык не поворачивался. Низкое небо, затянутое зеленоватыми тучами, какие-то заросли визуально – очень похожие на спираль Бруно. Я попробовал коснуться стебля одной из таких «спиралей» – растение, втянув листики, как-то съежилось, нелепо дернулось и побег, длиной сантиметров десять, упал мне в ладонь. Колючим он не был, скорее наоборот – очень нежным и мягким на ощупь, я растер кончик стебля в пальцах – ощутимо запахло чем-то терпким, но приятным. Я отряхнул пальцы и посмотрев в последний раз на эти заросли, пошагал дальше. Время не пощадило дорожное покрытие, время – от времени попадались трещины и даже выбоины в покрытии, мне в голову пришла мысль – «Если здесь и есть какой-то военный объект, то он, скорее всего, зарос местной травой и находиться в таком – же состоянии, как и эта дорога»…
Я увидела этого крепыша еще в общем зале, он был исключительно спокоен и уверен в себе, огромного роста – под два метра, широк в плечах, короткостриженый, в армейских штанах, ботинках и пропыленной, пропотевшей куртке. Он сидел на выступе, прикрыв глаза, в его руке дымила сигарета, которой он изредка затягивался, он идеально подходил на роль чудовища. Старая истина гласит – выбери самого страшного монстра и сделай его своим союзником, дальнейшая жизнь будет гораздо проще, я пыталась понять – чем заинтересовать этого парня? На меня он не обращал никакого внимания, мне казалось – он спит…
Меня тронула за руку Митико, оторвав от философских размышлений, я вопросительно посмотрел на девушку, ответить она не успела, тишину дождя, разорвал голос, который я не горел особым желанием слышать:
– Надо же, и ты здесь! А я думала – я тут одна такая!
Марта всегда умела привлечь внимание, она шла к нам, махая рукой, по моему лицу скользнула кислая улыбка, японка посмотрела на меня и я кивнул:
– Марта Андерсен, одна из моих людей.
Мисс Андерсен была в своем духе – камуфлированные штаны с множеством карманов, майка цвета хаки, высокие ботинки и бейсбольная кепка. Марта остановилась в шаге от нас и придирчиво осмотрела японку: