Смертный
Шрифт:
– А с какой стати он взялся вам помогать? – спросил я. – Вы тоже в гильдии?
– Нет, но собирались вступить. Надо только подкачаться – в Легион совсем уж новичков не берут. А Кай… Не знаю. Я как только сообщил, что у нас тут говорящий двухголовый огр – как он тут же откликнулся.
Да уж, видно, не я один коллекционирую старые квесты.
– Так что скажешь, Больт? – окликнул я огра. – Долго нам здесь сидеть?
– Зачем сидеть? Идти надо.
– Куда?
– Сейчас, погодите-ка, – спохватился Макс.
В темноте
Красноватый, отбрасывающий рваные тени свет выхватил из темноты неровные каменные стены и бездонное жерло уходящего вдаль туннеля.
– Куда ведёт этот ход? – спросил я.
– Всё тебе расскажи! – буркнул Больт. – Людишкам здесь вообще быть не положено. Это мои владения.
– Ну, так веди. Показывай свои хоромы.
– Ладно, – нехотя согласился огр, поднимаясь с земли. – Только вот что, искатель…
Он обернулся, навис надо мной, как туча.
– Ты меня, конечно, спас, и всё такое. Но мы с тобой квиты, усёк?
– Резонно.
– Так что за то, что я второй раз спасаю твою шкуру – с тебя две бочки эля. И ещё одна – за то, что я оставил в живых твоих дружков.
– Не лопнешь?
– Да о чем ты? С трех бочонков-то? Даже не напьюсь толком. Мне бы так, сам вкус вспомнить.
– Ты, главное, выведи нас отсюда. А там – я тебе хоть пять бочонков выставлю.
– Я тебя за язык не тянул.
– Дракен люби эль!
– А ты, мелкий…
Огр развернулся так, что его правая голова оказалась прямо напротив лица Макса. Тот съежился от страха.
– Как ты вызвал эту троицу?
– Через чат… Ну, свиток такой, через него можно общаться с другими игроками, у которых тоже есть такие.
– Дай-ка его сюда!
Макс порылся за пазухой и вытянул наружу небольшой медный цилиндр. Огр тут же отобрал его и с хрустом разжевал.
– Эй! Он полсотни золотых стоит!
– Ты повякай мне ещё! Ещё у кого-нибудь такие хреновины есть?
Ника и Катарина покачали головами.
– Мне она ни к чему, – пожал я плечами, когда огр развернулся в мою сторону.
– Так-то лучше! Ладно, шагайте за мной, недомерки. Я сегодня добрый. Считайте, что вам жутко повезло!
Развернувшись, огр попёр вглубь тоннеля. Ему, похоже, даже факела не требовалось. То ли в темноте видит, то ли просто знает эти ходы, как свои пять пальцев.
– В гробу я видала такое везенье! – мрачно проворчала Катарина.
И, хотя симпатии она у меня вызывала меньше всего из троицы новых знакомых, я мысленно с ней согласился.
Не лучший мой день в Артаре.
Глава четвертая. Смертный
Сегодня – понедельник. Вообще, в последние месяцы я стал плохо ориентироваться в днях недели. Это немудрено, когда почти не выходишь из дома, а жизнь твоя наполнена однообразными, превратившимися в ритуал действиями.
Но сегодня – точно понедельник.
Я растер лицо ладонями и выудил из-под подушки мобильник.
6:47.
Всегда так. Завожу будильник на семь утра, но просыпаюсь раньше. Ворочаюсь, прислушиваюсь, напряженно жду сигнала. И отключаю, не дожидаясь.
Сел на кровати, спустил левую ногу на пол. Медленно, методично помассировал правую – от бедра к колену. С утра почти не болит. Так, ноет немного и чешется вокруг шрама. Терпимо. Вот к вечеру, натруженная за день, будет просто разрываться.
Аккуратно, кончиками пальцев, потер шрам, тянущийся через всю внешнюю сторону бедра. Синевато-красный, неровный, с пятнами от швов по краям. Еще несколько шрамов поменьше – по всей окружности бедра, от спиц и пластин, которые стояли там, пока срасталась кость.
Встал, натянул просторные домашние штаны, футболку, убрал постельное белье в отсек под диваном. Потопал к холодильнику.
Молоко опять кончилось. Черт, когда я уже отвыкну ставить пустой пакет в холодильник! Мама меня раньше за это постоянно ругала. Да и сейчас бы ругала, если бы видела.
Я вытряхнул последние капли из пакета в рот. Порылся в раковине, выудил две кружки, ополоснул.
Дальше, как всегда.
Ставлю чайник. Нарезаю хлеб, делаю два бутерброда с колбасой, один большой, второй – поменьше, со срезанной с хлеба корочкой. Второй разрезаю ещё на четыре части – как раз на укус. Когда чайник закипает, завариваю две кружки. В одной – кофе, во второй – густой куриный бульон из пакетиков. Выставляю всё на поднос. Бросаю в кружку с бульоном сразу несколько железных ложек, чтобы быстрее остыл.
Осторожно заглядываю в комнату. Полутьма рассеивается полосками света, пробивающимися через щели в неплотно прикрытых жалюзи.
– Мам, спишь? Ма… Вот, ч-чёрт!
Видно, опять пыталась дотянуться до тумбочки. Голова и левое плечо съехали с подушек, рука свисает с кровати.
– Ну, ты чего? Кнопка же есть, позвонила бы мне!
– Не хотела… будить…
Взбиваю подушки. Аккуратно укладываю её, как следует.
– Пить хочешь?
Слабый кивок. Подношу к её рту пластиковый стакан с трубочкой.
– Я завтрак приготовил, подождем только, как бульон остынет. Давай пока управимся…
Она отворачивается, плотно закрывает глаза и поджимает губы.
Каждый раз так. Да мне и самому неловко. Не так, как в первые недели, но всё же.
Меняю памперс. Подмываю. Влажная губка, присыпка, крем от пролежней. Поворачиваю её набок, тщательно расправляю простыни – чтобы ни единой складочки. Сейчас, с этой медицинской кроватью, гораздо удобнее – тут специальные зажимы, не дающие простыням съезжать. И верхнюю часть приподнимать можно. И поручни эти по краям. Как вспомню, как я мучался первый месяц, пока она лежала на обычном матрасе. А ведь я тогда и сам не мог без костылей.