"Смертоносцы"
Шрифт:
— Что же в ней удивительного? Отвратительная птица. Стоит подумать только о том, чем она питается и сразу возникает отвращение.
На лице Келахана появилось брезгливое выражение. Было заметно, что он недолюбливает эту птицу. Майкл понял это отношение, хотя и не видел выражение лица Келахана.
— На самом деле, Энтони, стервятник легендарная птица!
— И что же в ней легендарного? Я только и вижу, что самую настоящую уродливую птицу.
— И, тем не менее, с ней связана одна очень интересная легенда, — настойчиво повторил Майкл, втихомолку от Келахана ухмыляясь себе под нос.
— Я
— Это древнегреческая легенда. А смысл её заключен в следующем. Когда-то, очень давно, в древней Греции существовал обычай. Отцы, справляя свадьбу сына, давали ему в качестве подарка вот такую птицу.
— Зачем? — не понял Келахан.
— Если жена оказывалась сварливой, злой на язык или ещё хуже, изменяла мужу,…её отдавали на съедение этой птице.
— Вы издеваетесь надо мной? — Келахан с подозрением уставился на Майкла, но тот и бровью не повёл. Майкл выглядел совершенно серьёзно, чем совершенно обескуражил Келахана.
— Даже не думаю! Это же древние греки. У них имелось немало варварских обычаев!
Они и не заметили, что недалеко от них остановился молодой мужчина и внимательно прислушивался к их разговору. Чуть позади него стояла женщина с маленьким ребёнком. У женщины был весьма гневный вид. Мужчина же составлял ей полную противоположность. Он широко улыбался. И этот мужчина не преминул сделать замечание, приняв при этом глубокомысленный вид.
— Я вот что вам скажу. Греки знали толк в семейных вопросах. Пусть это и кажется дикостью, но совершенно правильный подход. Начинает жена тебе косточки перемывать, раз…и бросил её этой птичке. Все проблемы закончились.
— Может, вы телефон вашей жены дадите, чтобы я могла передать ей ваши слова? — раздался рядом с ним гневный женский голос.
Мужчина обернулся словно ужаленный. Увидев женщину с ребёнком, он устремил на неё неприязненный взгляд.
— Ещё чего? — бросил он, всем своим видом показывая, что собирается уходить. Но не тут-то было. Женщина вцепилась в него мёртвой хваткой.
— Все мужчины такие же мерзавцы, как вы, — гневно воскликнула женщина и, сверля его глазами, продолжала говорить повышенным тоном, — только и думают, как от нас избавиться. Будь моя воля, уже сегодня бы приняли закон, который отправлял бы вас после одного месяца брака на растерзание крокодилов или лучше львов.
Мужчина, не оглядываясь, торопливо пошёл вперёд. Вслед ему понёсся тот же гневный голос:
— Вот так всегда. Чуть что, так сразу хвастаетесь, распустив хвост, словно павлины, а как до дела доходит, сбегаете…трусы. Пойдём, милый. Не будь тебя, я бы показала.
Женщина взяла мальчика за руку и повела по аллее. Майкл и Келахан смотрели ей вслед и улыбались. Чуть позже, Майкл нравоучительным тоном заметил Келахану:
— Видишь, Энтони, все скандалы начинаются с греков!
Глава 12
Они ещё несколько часов гуляли по зоопарку, а затем поехали и забрали со стоянки машину Майкла. Это был новенький двухдверный «Мерседес» зелёного цвета. Взяв машину, они поехали и плотно пообедали. Оба к тому времени изрядно проголодались. Отдав должное обеду, они вышли из ресторана и направились в сторону стоянки, к машине. Келахан по привычке подошёл к двери пассажира. Майкл тоже туда подошёл. Келахан удивлённо посмотрел на Майкла. В ответ, тот протянул ему ключи от машины. Увидев этот жест, Келахан побледнел и отрицательно покачал головой, отказываясь садиться за руль.
— Боитесь водить? Вам кажется, что если вы сядете за руль, то наверняка разобьётесь насмерть. Не так ли, Энтони?
— Да, — выдавил из себя Келахан, — я не могу. Я боюсь. Лучше вы.
— Вы боитесь доверить себе собственную жизнь?
Келахан кивнул.
— У меня вот создалось впечатление, что вы очень сильный человек. По этой причине, я готов вам доверить свою жизнь.
Ободряюще улыбнувшись Келахану, Майкл снова протянул ему ключи.
— Где вы только такие слова находите? — прошептал Келахан, с восхищением глядя на Майкла. Он был не только восхищён, но и поражён поступком Майкла. Зная все, что происходило с ним, зная его состояние, он с лёгкостью доверял ему самое дорогое, свою жизнь. Келахан не колеблясь, взял ключи и сел за руль. Майкл сел на пассажирское сиденье. Оба пристегнулись ремнями безопасности.
— Куда поедем? — коротко спросил Келахан.
— К вам домой!
— Ко мне домой? В Сан-Франциско? — в очередной раз Келахан не смог скрыть глубоко изумления. — Зачем ехать на машине? У меня самолёт есть.
— Мы поедем на машине, Энтони, — в голосе Майкла прозвучали твёрдые нотки, — это необходимо. Я хочу очень серьёзно поговорить с вами. А для этого нужно много времени. Будем сочетать приятное и полезное. Поехали, Энтони. По дороге я вам всё объясню.
— Как скажете, Майкл!
Келахан тронул машину. Он отлично управлялся с автомобилем. Это было заметно по уверенным движениям. Если Майкла и беспокоило то обстоятельство, что Келахан был за рулём, он ничем это не показывал. Едва машина тронулась, как он включил медленную мелодию и, откинув назад сиденье, закрыл глаза. Келахан изредка поглядывал на него. Ему казалось, что Майкл заснул.
«Как он может быть таким спокойным?» — поражался в душе Келахан, глядя на Майкла. Всё в нём восхищало Келахана. Он уже, вероятно, в сотый раз порадовался своему выбору. Как он был прав, обратившись к Майклу за помощью!
Без всяких происшествий Келахан выехал на автостраду. Дорога шла в пять полос, в одну сторону. Келахан занял третий ряд и повёл машину со скоростью семьдесят миль в час. Мягкая езда и средняя скорость приносили с собой успокоение и безмятежность. Они ехали около часа по автостраде, когда Майкл открыл глаза и потянулся всем телом на сиденье.
— Проснулись? — непонятно по какой причине Келахан обрадовался этому обстоятельству.
— Не совсем, — откликнулся Майкл, ещё раз потягиваясь и зевая, — прошлой ночью мне не удалось выспаться. Вот и навёрстываю.
— Это моя вина, — в голосе Келахана послышалось раскаяние, — я не должен был беспокоить вас, Майкл.
— Это не важно. Важно, что вы чувствуете сейчас, Энтони?
Майкл преобразился. Ещё недавно с Келаханом разговаривал друг, товарищ. А сейчас рядом с ним находился доктор, у которого на лице застыла обеспокоенность. И она не прошла, даже после слов Келахана.