Смеющийся труп
Шрифт:
Чарльза нигде не было видно. Умчался в контору на встречу с клиентами, решила я. Наверное, и Джемисон тоже — но нет: он стоял в траве и поджидал меня.
Он был одет безукоризненно: строгий двубортный пиджак, узкий красный галстук в темную крапинку, булавка для галстука сделана из оникса и серебра. Он улыбнулся мне; плохой признак.
Его зеленоватые глаза казались двумя дырочками, которые кто-то протер ластиком на темной коже.
— Я рад, что пришло так много наших, — сказал он.
— Я знаю, что вы были друзьями, Джемисон.
Он кивнул и посмотрел на свои руки. В пальцах он вертел солнечные очки. Потом он снова поглядел мне в глаза. Взгляд у него был очень серьезный.
— Полиция ничего не рассказывает семье, — сказал он. — Питера пристрелили, а ни у кого нет даже догадок, кто это сделал.
Я хотела сказать ему, что полиция делает все от нее зависящее — тем более что это была правда. Но за год в Сент-Луисе совершается чертова уйма убийств. Похоже, мы скоро отнимем у Вашингтона звание криминальной столицы Соединенных Штатов.
— Полиция делает все от нее зависящее, Джемисон.
— Тогда почему нам ничего не говорят? — Его пальцы судорожно сжались, и я услышала треск ломающейся пластмассы. Джемисон, казалось, этого даже не заметил.
— Не знаю, — сказала я.
— Анита, у тебя хорошие отношения с полицией. Ты не могла бы спросить? — Его глаза были полны неподдельной боли. Как правило, я не воспринимала Джемисона всерьез; скорее, даже его недолюбливала. Он был насмешник, ловелас и сердобольный либерал, который считает, что вампиры — это просто люди с клыками. Но сегодня… Сегодня он был настоящий.
— О чем?
— Как движется дело, есть ли у них подозреваемые. Ну и вообще…
Все это были вопросы неконкретные, но, разумеется, важные.
— Я постараюсь что-нибудь выяснить.
Он улыбнулся бледной улыбкой.
— Спасибо, Анита, правда, спасибо. — Он протянул мне руку. Я ее взяла. Мы обменялись рукопожатием. Только сейчас он заметил, что сломал очки. — Проклятие, девяносто пять долларов коту под хвост.
Девяносто пять долларов за солнечные очки? Шутит, наверное. Несколько человек из присутствовавших на похоронах наконец-то увели близких покойного. Вдова задыхалась в заботливых объятиях родственников мужского пола. Они буквально уносили ее от могилы. Дети и дед замыкали шествие. Никто не слушает хороших советов.
От толпы отделился мужчина и подошел к нам. Это был тот самый мужчина, который со спины напомнил мне Питера Бурка. Приблизительно шести футов ростом, темнокожий, черные усы, эспаньолка, правильные черты лица. Это было красивое лицо кинозвезды — но в его мимике было что-то настораживающее. А может быть, все дело в седой пряди в его черных волосах, прямо надо лбом. Одним словом, в чем бы ни заключалась причина, с первого взгляда было видно, что он всегда будет играть злодея.
— Она нам поможет? — спросил он. Ни вступления, ни приветствия.
— Да, — ответил ему Джемисон. — Анита Блейк, это Джон Бурк, брат Питера.
Джон Бурк — тот самый Джон
— Я сожалею о том, что произошло с вашим братом, — сказала я. Я говорила искренне. И была рада, что говорю это искренне.
Он кивнул:
— Спасибо, что согласились поговорить с полицией насчет него.
— Удивляюсь, что вы не смогли заставить вашу полицию выжать информацию из местных копов, — сказала я.
У него хватило совести изобразить смущение.
— У меня кое-какие разногласия с полицией Нового Орлеана.
— В самом деле? — сказала я, сделав большие глаза. До меня доходили слухи, но мне хотелось услышать правду. Правда всегда увлекательнее вымысла.
— Джона обвиняли в участии в ритуальных убийствах, — сказал Джемисон. — И только из-за того, что он практиковал вуду.
— О, — протянула я. Слухи подтверждались. — Вы давно в городе, Джон?
— Почти неделю.
— В самом деле?
— Питер пропал за два дня до того, как нашли… тело. — Он провел языком по губам. Его темные карие глаза уставились на что-то у меня за спиной. Могильщики взялись за работу? Я оглянулась, но, на мой взгляд, возле могилы ничего не изменилось.
— Все, что вам удастся выяснить, для меня будет ценно, — сказал Джон.
— Я сделаю, что смогу.
— Мне нужно вернуться домой. — Он пожал плечами; это выглядело так, словно человек хочет размять затекшие мышцы. — Моя невестка не очень хорошо держится.
Я не сделала никаких замечаний по этому поводу. Еще одна победа над собой. Но об одном я не могла не упомянуть.
— Вы позаботитесь о ваших племянниках? — Он озадаченно нахмурился. — Я имею в виду — убережете их от всяких трагических сцен, насколько это возможно?
Он кивнул.
— Мне самому было тяжело видеть, как она упала на гроб. Боже, каково было детям? — Слезы блеснули в его глазах, как серебро. Он широко раскрыл веки, чтобы слезы не пролились.
Я не знала, что сказать. Мне не хотелось видеть, как он плачет.
— Я поговорю с полицией и выясню все, что смогу. Если я что-то узнаю, то сообщу вам через Джемисона.
Джон Бурк осторожно кивнул. Глаза его напоминали переполненные стаканы, где только поверхностное натяжение не дает воде вылиться.
Я кивнула Джемисону и ушла. Сев в машину, я врубила кондиционер на полную мощность и медленно отъехала от кладбища. Двое мужчин остались стоять на солнцепеке.
Я поговорю с полицией и выясню, что удастся. К тому же у меня появилось новое имя для списка, который я дала Дольфу. Джон Бурк, крупнейший аниматор Нового Орлеана и вудуистский жрец. Лично для меня это звучит подозрительно.